– В Финиксе, – так же безжизненно произнес он.
Фаррен испуганно охнул.
Я все никак не могла выйти из образа всемогущей спасительницы:
– Если надо, я отвезу ее хоть… в Финиксе? Что она там забыла?
– Ей по карме предписано перебраться в Финикс. В ближайшие дни. Она сожалеет, что пропустит конкурс. И уверена, что я успею найти еще кого-нибудь. – Мишель бессильно опустился на пол и сидел, обхватив руками голову. – Все пропало.
Мы с Фарреном ошеломленно переглянулись. Слишком много всего на совести этой стервы – кармы.
– Слушай, может… Давай поищем кого-нибудь, – сказала я, опустившись на колени и взяв Мишеля за руку.
Он не поднимал глаз.
– Кого? Все манекенщицы, с которыми я знаком лично и мог хотя бы попробовать уговорить их, уже разобраны. А остальные потребуют денег. У кого-нибудь из присутствующих хватит средств на оплату услуг профессиональной модели? – Мишель горько усмехнулся. – А найти на улице девушку шести футов ростом и со вторым размером одежды не так-то просто.
– Мне казалось, у манекенщиц восьмой размер, – наивно удивилась я.
Он вновь усмехнулся:
– Когда-то, наверное, так и было. А теперь главное – худоба, Вся моя коллекция – второго размера, и не осталось ткани, чтобы расставить платья. Все пропало.
Чем дальше я углублялась в попытку спасти положение, тем яснее становилось, что это нереально.
– Минуточку, – пробормотала я и рванула к двери.
Но, едва успев выскочить в коридор, поскользнулась и рухнула на пол. В который раз мой принцип «держать все под контролем» потерпел сокрушительное фиаско. Случается, жизнь протягивает вам лимон, а потом засовывает вас вместе с ним в соковыжималку.
«Ха. Могу поспорить – на постерах такого не пишут».
Именно там, в коридоре, со мной случился очередной нервный срыв. Всего лишь третий или четвертый за ту неделю.
«Все, к чему я прикасаюсь, обращается в мусор. Я не Сирано де Бержерак наоборот – я царь Мидас наоборот».
«Царь Мидас наоборот». Красиво. Я сидела на полу и хохотала, а потом потекли слезы.
Такую меня и нашли Энни с Ником. Сопливую и заплаканную. Я сидела, закрыв лицо руками и сотрясаясь от всхлипываний, как вдруг ощутила чьи-то объятия.
Учитывая, что дело было в коридоре и это мог оказаться какой-нибудь псих-извращенец, мне следовало испугаться. Но, почувствовав запах корицы, я поняла, что пришла Энни, прижалась к ней и зарыдала еще сильнее.
Вторая пара рук обхватила меня с другой стороны. На этот раз я испугалась, подняла глаза – и увидела Энни и Ника. Шмыгнула носом, вытерла рукавом лицо и попыталась улыбнуться:
– Слава Богу, это вы, а не какой-нибудь извращенец, отужинавший сладкими гренками.
Стоя передо мной на коленях, Энни отодвинулась и нахмурилась – озабоченно и в тоже время с нескрываемым любопытством.
– Что ты мелешь? Ты выпила? Почему сидишь в коридоре?
Я печально вздохнула:
– Это все манекенщица Мишеля. Она в Финиксе, а Фаррен вернулся – но все погибло, а мы уже завернули вещи в красивую папиросную бумагу, и Бен оказался Ужасным Беном, а банкир отказал мне – и я так соскучилась по тебе, Энни… Так соскучилась…
Она расплакалась вместе со мной. Мы готовы были обниматься в коридоре до бесконечности. Ник деликатно кашлянул.
– Э-э… вы не находите, что в вашей, квартире заниматься этим будет удобнее? Или в квартире Мишеля? В общем, в любом другом месте, только не на полу в коридоре!
Я посмотрела на него, отвернулась – и взглянула снова:
– А ты, никак, побрился?
Ник ухмыльнулся:
– Да, мне не нравилась щетина. От нее лицо чешется. К тому же Энни любит, чтобы я был гладким, когда… ну… когда целую ее. – При последних словах у него покраснели уши – это выглядело так мило, что едва не вызвало у меня улыбку.
Едва.
Глава 40
Дома я умылась и обо всем рассказала Энни с Ником – и о том, что мне не дали кредит, и о Бене, и о манекенщице, которая так некстати подвела Мишеля. Они сидели на кушетке вместе с Лулу и внимательно меня слушали.
– В общем, как вы уже поняли, полно проблем, – подытожила я свой двадцатиминутный монолог. – Бедный Мишель. Он столько сил вложил в этот проект. – И вздохнула, сдерживая слезы. Казалось, я стремительно превращалась в неиссякаемый фонтан.
Настал их черед говорить.
– Похоже, вам двоим очень неплохо вместе, – заключила я. – Постойте-ка! Ник сказал «когда я целую ее». Что между вами произошло?
Ник улыбнулся – обаятельно и немного застенчиво, как всегда, – и взял Энни за руку. Она тоже улыбнулась и повернулась ко мне, сияя от удовольствия.
– Ну… ты, наверное, не поверишь, учитывая мое недавнее поведение в отношении тебя, но под моими лохмами все же скрывается немного здравого смысла.
Ник наклонился к ней и поцеловал.
– У тебя не лохмы, а прекрасные локоны. И мне они нравятся, – вкрадчиво проговорил он.
Энни покраснела, чем несказанно удивила меня. Раньше с ней не случалось такого. Никогда не случалось.
– В общем, я поняла, что ты любишь меня, и Ник, наверное, тоже, раз столько времени терпел мои выходки, и… ну… что вы придумали все это из самых лучших побуждений. – Она погладила Ника по лицу. – К тому же мы с ним отличаемся от моих родителей.
– Да, – добавил он, – в один прекрасный день Энни заявилась на работу с твердым намерением оторвать мне голову, но в итоге все закончилось… м-м… взаимными извинениями.
Она рассмеялась:
– Мы повесили на дверь табличку «Закрыто» и часа полтора мирились. Прямо на столе.
Теперь покраснел Ник. Охваченная радостным волнением, я улыбнулась:
– Ну, это уже лишние подробности. Но я так счастлива за вас обоих! Спасибо, что простила меня, Энни, хоть я этого и не заслуживаю. Обещаю никогда больше тебя не обманывать.
Она слушала меня, улыбаясь, и вдруг Лулу залаяла на нее, Энни рассмеялась:
– Ты права, Лулу. Прости и ты меня, Шейн. Я вела себя как последняя стерва – и пойму, если ты решишь вышвырнуть меня из квартиры. Но, пожалуйста, не делай этого, – затараторила она, – Ник живет в ужасной дыре, да еще и с тремя соседями…
Я распахнула объятия, Энни вскочила, и мы вновь прильнули друг к другу.
– Прости, что в трудную минуту меня не было рядом, Шейн. Мы обязательно что-нибудь придумаем насчет Бена. Обещаю, – тихо произнесла подруга.
– В первую очередь надо придумать, как помочь Мишелю, – напомнил Ник.
