— Да? — буркнул Этель. — Неправда и то, что ты предупредила норманнов, когда пришел Эдвин?
— Это Сета предупредила, а не я.
— И мы должны верить тебе, которая привела в наш лагерь Максена Пендери? — рявкнул Этель. — Ты считаешь нас дураками?
— Он шел за мной, — Райна почувствовала, что сердце зачастило, — но я не знала про это.
— Потом, сама не ведая ни о чем, пошла с Максеном, когда он убил троих наших.
Райна поняла, что оправдываться бесполезно.
— Я не стану напрасно тратить слова, — глядя в глаза Этелю, проговорила она.
Как хорошо, если бы в них по-прежнему светилась доброта, как это было до прихода норманнов!
— Я только прошу вас не жертвовать жизнью ради давно проигранного дела.
— Ты слаба, Райна Этчевери. Водись с норманнами, если хочешь, а мы верны Эдвину и никому другому.
Все одобрительно зашумели, и это одобрение прозвучало, как гром захлопнувшейся перед ней двери. Однако несчастная решилась все-таки на последнюю просьбу:
— Этель…
Послышался гневный голос Максена и испуганные возгласы Сеты и стражника.
— Он пришел, — выдохнула саксонка.
— Иди к нему, — бросил Этель.
— Да, и скажи своему любовнику, что мы на его уговоры не поддадимся.
Она — между двух огней! Тут — недоверие соплеменников, а там — гнев Максена. Она пошла к выходу, держа факел в руке. Надо от него избавиться. Райна закрепила пламенник на стене и, крадучись, двинулась дальше, к нише стражника.
— Просто развлекаемся, милорд, — послышался голос Сеты, — что в том плохого?
— Что плохого? — взревел Максен. — А сторожевая служба?
— Я исправно ее несу, милорд. Никто не проходил.
«Ну поверь ему!» — мысленно умоляла Райна.
— Никто? — язвительно повторил Максен. — Даже Райна?
— О нет! — торопливо заверил его рыцарь. — Я бы ее заметил.
Пендери помолчал, и это молчание лучше слов говорило о недоверии.
— Уж не ревнует ли милорд? — раздался голос Сеты, похожий на мурлыканье кошки. — Я предупреждала вас.
— Предупреждала меня?
— Да, если не вы, так другой. Ваша вина, что я оказалась в чужих объятиях.
— Если бы я хотел видеть тебя в своей постели, — гневно возразил Максен, — ты бы была в ней. Но ты мне безразлична. Спи с кем угодно, но не отрывай людей от дела. Давай одевайся и уходи отсюда.
Райна затаила дыхание — значит, Максен не солгал, отрицая свою связь с Сетой. А та все выдумала…
— Не ревнуйте, милорд, и все будет хорошо, — опять замурлыкала женщина, — здесь, сейчас, если вы хотите…
— Мне надоело повторять! Уходи!
Слышался шорох собираемой одежды. Уходя, черноволосая красотка заметила:
— Когда вы устанете от Райны, а это непременно произойдет, позовите меня.
Он не ответил, и девушка услышала звук шагов уходившей Сеты.
— Куда вы идете, милорд? — спросил стражник.
— В темницу. И предупреждаю, что будешь наказан, если я встречу там кого-нибудь постороннего.
Райна смотрела по сторонам, лихорадочно ища укрытия. Ближайшим укромным местом была пустая каморка, в которую ее сначала поместил Максен, и она бросилась туда.
Сердце билось так сильно, что это вызывало боль. Райна забилась в самый темный угол, прижалась к стене и, скользнув спиной, села на пол, обхватив колени руками. Освещая себе путь факелом, по коридору шел Максен. Он не заметил девушку: для этого нужно было войти в каморку. Он долго стоял у входа, вспоминая Райну со связанными за спиной руками и ее слова о том, что она убила Томаса. Вновь и вновь оживал в Пендери тогдашний гнев, вызванный упрямством узницы.
— Райна, выходите, — неожиданно раздался его голос.
Он ее заметил? Нет, просто знал, что она в темнице. Бесполезно прятаться. Он все равно вытащит ее из укрытия. Лучше уж с достоинством сдаться, чем испытывать унижение. Встав, она вздохнула и вышла на свет.
Приблизившись, она взглянула в угрюмое лицо Пендери, не сулящее ей ничего хорошего, но все-таки не струхнула.
— Я знаю, о чем вы думаете, — начала она, остановившись в каких-нибудь трех шагах от него.
— О чем я думаю, Райна? — далеко не дружелюбно проговорил норманн.
— Что я снова обманула вас, и хотя вы, конечно, мне не поверите, я скажу вам, что это неправда.
Лицо рыцаря оставалось каменно невозмутимым.
— Зачем вы пришли сюда?
— Поговорить с Этелем.
— А я ведь запретил вам это делать.
— Да.
Максен окинул ее взглядом с головы до ног.
— Вы говорили с ним?
Девушка кивнула.
— Ну и как?
То, что Пендери заинтересовался их разговором, удивило Райну.
— Говорят то же, что и вам. Он и его товарищи твердо стоят на своем, готовые идти за Эдвином.
— Жаль.
Это слово могло означать лишь одно — конец пленников уже близок. Максену они не могли принести никакой пользы, сидя в темнице.
— Что вы будете делать? — тревожно спросила она, прекрасно зная ответ и все же желая услышать его.
— А что вы хотите, чтобы я сделал?
Райна никак не ожидала такого поворота в разговоре.
— Чего я хочу? Разве вам интересны мои мысли? — тихо проговорила саксонка, недоумевая, зачем рыцарь дразнит ее.
— Разве?
— Я ничего не понимаю, зачем вы задаете мне такие вопросы?
Максен пристально рассматривал потолок, стены, пол и, оглядев все, перевел взгляд на девушку:
— Я и сам не знаю, — признался он.
Хорошо это или плохо — лучше не думать, находясь в таком мрачном месте, где все напоминает о смерти, мучениях, пытках и тлении: пусть ее накажут, но не здесь.
— Я готова вернуться в зал.
— А я — нет, — спокойно возразил Максен.
Взяв за руку, он вывел ее в каморку. Свет факела осветил то, что прежде было поглощено темнотой: стул посередине и две тяжелые цепи, прикованные к дальней стене. Таща за собой саксонку, рыцарь подошел к стене, воткнул в железное гнез-цо факел и вернулся к входу.
«Что он задумал?» — заволновалась Райна.
— Ради бога, Максен, — умоляла она, пытаясь зырваться. — Давайте уйдем отсюда.
Норманн развернул ее лицом к себе:
— Сядьте.
— Что?
— Сядьте.
Оглянувшись, она увидела стул.
