Глава 59
Холодный и липкий пот залил все лицо. Господи, это снова тени прошлого. Когда же мое прошлое отпустит меня?!
Туман вспомнил начало лихих 90-х. 17 мая 1992 года его арестовала служба безопасности Украины по подозрению в хищении государственного имущества в особо крупных размерах. Статья 86 прим. – наказание до расстрела. Туман, естественно, никаких показаний не дал и сотрудничать со следствием отказался. Он вскрыл себе вены и объявил голодовку в знак протеста против ментовского беспредела. Он не ответил ни на один вопрос следователя. Не подписал ни одного протокола. Устав бороться с таким поведением, его спецэтапом на самолете отправили в Киев, в центральную тюрьму СБУ. Начальником этой хитрой тюрьмы был полковник Петруня. Он снял голодовку Тумана ровно за пять минут.
Игоря прямо с этапа завели в кабинет начальника тюрьмы, и Петруня приятным, вкрадчивым голосом рассказал Туману, что будет дальше.
– Вот вы, Тумановский, старый диссидент. Вы, наверное, думаете, что тюрьма СБУ – это застенки гестапо?!
– Ну, не vip-корпус «Артека», – ответил Игорь.
– Ошибаетесь. – Петруня добро, по-ленински, прищурился. – Ошибаетесь! Дело ваше ведет генпрокуратура. Подельник ваш – генерал, замминистра обороны по строительству и расквартированию войск. Соответственно и содержаться вы должны в хороших условиях. Поймите, Тумановский, я вам не друг, но и не враг. Я просто консьерж, моя задача не помогать следователю бороться с вами, а создавать вам нормальные условия для жизни. Я должен следить за тем, чтобы у вас были чистая постель, хорошее питание и не было никаких причин для недовольства режимом содержания. Я не веду оперативную работу. У моих сотрудников нет даже спецсредств. Я получил на складе дубинки, «черемуху», пластиковые щиты и каски с бронежилетами и, сбросив все это в одну комнату, закрыл на замок. Мы воздействуем на наших сидельцев словом. Мне смешно, когда люди, прибывшие сюда впервые, напряженно ждут, когда же наконец начнутся пытки. Такими были Стус, Хмара, Черновил, Лукьяненко и Параджанов. Не начнутся! Мы следователям даже кричать на подследственных не разрешаем. Впрочем, у вас будет время убедиться в правдивости моих слов. Вот вы говорите, что невиновны. Хорошо! Наймите хорошего адвоката и боритесь. Докажите, что вы невиновны. Но для борьбы нужны силы. Так о какой голодовке может идти речь?! Вам, наоборот, необходимо хорошо питаться, и здесь я ваш союзник. Я никогда не придираюсь к весу продуктовой передачи. Я помогу вам со свиданием. Хотите услышать родных? Это нарушение, но я не изверг. Я лучше получу выговор, чем увижу боль на вашем лице. Я даю вам слово, что все написанные вами жалобы в тот же день будут на столе у генпрокурора. Ну так что, будем дружить и вместе добиваться справедливости или воевать и множить свои печали?! – Незаметно, как Святослав Рихтер, он заиграл пальцами на клавиатуре селектора. – Сколько уже голодаете?
– Десять суток, – ответил Туман.
– Клава, приготовьте нам с Игорем Вениаминовичем завтрак. Мне – как всегда, а ему куриный бульон и воздушный омлет. Я думаю, это будет нетяжело для желудка.
И, не дав Туману даже опомниться, подвинул к нему телефон.
– Звоните. Только прошу вас, ни слова о деле, только о личном. Вы же меня не подведете?!
– Нет! – радостно ответил Туман. Он уже месяц не слышал родных голосов. Пока Игорь разговаривал с домом, подозрительно быстро принесли заказ. От запаха бульона Игорь чуть было не упал со стула.
– Сейчас мы прервемся на завтрак, а потом позвоните еще раз, – сказал, забирая трубку, Петруня.
Туман взял ложку и начал есть. Он ел жадно, обжигаясь, не чувствуя вкуса, и думал, что диссидентство и инакомыслие дожили до наших дней только благодаря фанатикам и конъюнктурщикам типа Омельченко. Если бы было поменьше Омельченок и побольше Петрунь, не было бы ни диссидентов, ни инакомыслящих.
Петруня врал, оперативная работа шла полным ходом. Жучки и видеокамеры были везде: в камере, коридоре, прогулочном дворике и даже в бане. В следственных кабинетах стояли жучки. И отвечал за оперативную работу заместитель Петруни, майор Лупич.
Изоляция, казалось, была в СИЗО СБУ полной. Даже коренные киевляне не знали, что в центре города, на улице Владимирской, находится тюрьма СБУ.
Петруня посадил Тумановского в камеру к Игорю Ткаченко. Тезка Тумана, известный в Киеве рэкетир по кличке Череп, недавно был этапирован из Будапешта, где он расстрелял из автоматов «Узи» одну большую дискотеку. Никого, к счастью, не убил, но многих ранил.
Череп был интересным человеком в плане общения. В первый день он наблюдал за Туманом, но потом в результате общения нашлись знакомые, и отношения потеплели. В это время в Испании проходила летняя Олимпиада, жена Игоря Ирина Ткаченко в составе сборной играла там в баскетбол. Телевизоры режимом содержания тогда не предусматривались. Но Туман, будучи опытным арестантом, научил Черепа, как обойти запрет.
Они вызвали Петруню и попросили в виде исключения разрешить им телевизор. На квитанции у Тумана в СИЗО находился принадлежащий ему телевизор. Петруня вначале отказал, сославшись на инструкцию, на что наученный Туманом Череп пригрозил голодовкой и вскрытием. Петруня, глянув на Тумана, укоризненно покачал головой и со вздохом разрешил в виде исключения. Не каждый день, дескать, чья-то жена защищает честь Родины.
Это событие их особенно сдружило. Но и Туман кое-чему научился у Черепа.
Один раз Череп пришел от своего адвоката грустный и озабоченный. После недолгого молчания он написал (чтобы их не прослушивали, они часто, лежа на кроватях, переписывались) Туману, что его правая рука по кличке Борода избил его отца и отобрал у того «мазду». «Это потому он так оборзел, что я в тюрьме», – писал Череп. «Успокойся, – писал в ответ Туман. – Если ты будешь психовать, ничего не изменится. Отсюда ты все равно ничего сделать не сможешь». – «Ты думаешь?!» – Череп как-то странно посмотрел на Тумана.
Возможно, это совпадение, возможно, перст судьбы, но через несколько дней по всем новостям передали, что под мостом Патона нашли голову преступного авторитета по прозвищу Борода…
Общение с Черепом много дало Туману. Они играли на отжимание, и Череп отжимался по двести пятьдесят раз одновременно. Туман, как опытный человек, знал, что Черепу в этот раз удастся соскочить, и предупреждал его:
– Смотри, Игорь, когда выйдешь, беспределом не занимайся. Умей прощать.
– Что ты! – успокаивал его Череп. – Я вместе с Иркой займусь профессиональным баскетболом.
И почти не обманул.
Почему почти? Да потому что, выйдя на волю, кинулся в разборки. Загорелись коммерческие киоски на Крещатике.
Через некоторое время, когда следствие закончилось, Тумана перевели в Лукьяновскую тюрьму, и к нему в камеру заехал царский грев. В огромном мешке с деликатесами (от гусиного паштета до красной икры) была и ксива от Черепа. «Привет, братуха. Сбылись твои прогнозы. Меня крепят за рэкет, но я ни в чем не виноват. Посылаю тебе немного хавчика, ведь ты же не местный. Постараюсь доболтаться, чтобы тебя перевели в мою хату. Отпиши, как твои дела и какие у тебя проблемы. Соскучился по общению и по нашим играм. На этом ограничусь. Жму лапу. Череп».
