Я часто приходила к Эми в гости… сначала, по крайней мере. Если дверь открывала миссис Арчер, она каждый раз делала удивленное лицо, будто не помнила, кто я такая, хотя видела меня возле школы каждый день.
Мне там никогда не было по-настоящему уютно. Ну, то есть миссис Арчер ничего такого обидного не делала, но я понимала, что мне не рады, хотя и угощают кока-колой и пышками с вареньем.
– Это все Вареньевая Бабушка Эми наварила, – говорила миссис Арчер.
Я всегда строила из себя воспитанную: говорила «пожалуйста» и «спасибо». Старалась изо всех сил, когда мы рисовали картинки, или мастерили какие-нибудь поделки, или что-то пекли. Эми все делала замечательно… Само собой, она во всем была лучше меня. А как же иначе? Ее все время водили на дополнительные уроки и занятия… Фортепиано, верховая езда, воскресная школа, индивидуальные репетиторы по математике и французскому, поездки в Стоунхендж и Йорк.
Эми говорила, ее мама считает, что обязанность каждой матери – предоставить детям все возможности, что есть. Но я думаю, миссис Арчер делала это просто для того, чтобы разлучить нас с Эми. У моих-то мамы с папой не было лишних денег, чтобы возить меня куда-то, водить на частные уроки; да если бы и были, они бы не поняли, зачем это надо. Мама говорила, она вообще не понимает, зачем миссис Арчер ребенок.
– Она же ее никогда не видит! Только и ищет, на кого бы сплавить. Бедной девочке, должно быть, кажется, что она никому не нужна или в чем-то провинилась, – ее все время заставляют прыгать через обруч.
Я сказала, что Эми многие из ее занятий не нравятся и что ей было бы веселее, если бы мы туда ходили вместе.
– Ну, тут уж ничего не поделаешь, – ответила мама. – А почему бы тебе не пригласить Эми в гости с ночевкой?
Я не приглашала… врала, будто пригласила… придумывала тысячи отговорок: то у нее гимнастика, то дополнительные занятия по математике… то к ним бабушка с дедушкой приезжают, то ее не пускают из дома в наказание за споры со старшими.
Но мама не сдавалась и в конце концов пригласила Эми сама, когда встретила нас у школы. Эми была на седьмом небе от счастья, а миссис Арчер стала подыскивать отговорки: девочка устала, ей надо к зубному… а еще за морской свинкой нужно убрать.
– Может быть, в другой раз, – сказала она, но я поняла: она этого не хочет, так же как и я.
А Эми все не отставала от матери.
– Но у нас же такая маленькая квартира, там не побегаешь, – сказала я. – Сада нет. И дедушка шума не любит.
– Тогда в «Клуэдо» поиграем, – сказала она. – Или в карты. Куклы же у тебя есть?
– Лифт не работает, – сказала я. – Мы на десятом этаже живем, придется тебе по лестнице тащиться.
– На десятом! Оттуда же все видно!
– Это мы всегда успеем.
Эми надулась и сказала, что я не хочу больше с ней дружить… Пришлось сдаться. Я сказала себе: ничего, все обойдется… Вдвоем даже безопаснее.
Но как только мы пришли домой, я поняла, что была неправа. Дедушка сунул нам по мешку конфет и включил по видео «Спайс уорлд». Эми сказала, что это ее любимый фильм и что она знает его наизусть от первого до последнего слова. Дедушка сказал, что ему он тоже нравится. Когда «Spice Girls» пели «My Boy Lollipop», он выделывал джигу ногами и приставал ко мне, чтобы я подпевала.
Эми хотела показать, как мы изображаем «Spice Girls», но я отказалась. Мама сказала, что Эми – гостья и надо делать, как она хочет, иначе невежливо. Сказала, чтобы мы пошли и переоделись в костюмы.
Мы не могли обе быть Беби Спайс. У меня и одежды-то подходящей почти не было, но я дала Эми мое воздушное белое платье с опушкой на подоле. Мне остался только потертый костюм феи. Он был мал мне, и крылья оторвались, и палочка погнулась.
Мне ужасно не нравилось, как дедушка на нас смотрит… поглаживает косматую бороду, улыбается, а рот весь липкий от слюны. Он громко хлопал и кричал: «Бис!» Тут Эми заметила его изуродованный палец и спросила, почему он такой. Дедушка протянул к ней руку и сказал, что много лет назад с ним произошел несчастный случай.
Эми спросила, было ли ему больно, а он сказал: «Нет»… Соврал, конечно. Было.
Потом мама с папой ушли в «Кентербери армс», на конкурс караоке. Я не хотела, чтобы они уходили, но мама сказала, что так надо: пятьдесят фунтов на дороге не валяются, а тут как раз счет за электричество пришел.
– Не волнуйся, – произнесла она. – Дедушка дома будет. И Эми.
Дедушка подождал, пока мама с папой уйдут… а потом вошел в спальню, напевая «My Boy Lollipop».
Эми захихикала. Он поднял с пола волшебную палочку… взмахнул ею над нашими головами… спросил, сколько желаний исполняет фея.
– Три, – сказала Эми. – Это все знают.
«Замолчи, ты, замолчи! – хотелось мне крикнуть… – Закрой глаза, сделай вид, что его нет».
Он сел на кровать… и спросил, сколько желаний фея может исполнить.
Эми пожала плечами. Дедушка скинул туфли… поерзал на кровати:
– Сколько угодно. – Он убрал пряди волос с лица Эми. – Мое первое желание, чтобы ничто и никогда не помешало Дане и ее родителям жить в моей теплой уютной квартире. Второе желание, чтобы тебя не исключили из школы за то, что ты врушка и говоришь, когда не спрашивают. Третье желание, чтобы ты делала все, что я скажу, как хотят твои родители. Четвертое желание, чтобы и с моими друзьями ты была такой же милой, как со мной. Пятое желание, чтобы ты хранила наш маленький секрет. А шестое? Ну, это даже и не желание вовсе. Это обещание… Если ты не исполнишь остальные мои желания, я сделаю тебе больно.
Все его желания исполнились.
F – fairies (феи). Волшебство и желания, которые никогда не кончаются.
G – grandfather clock (дедушкины часы). Эта длинная штука внизу болтается, раскачивается… О господи… О господи…
H… H… H – это… help me (спасите). И еще – сучка. Грязная сучка. Доступная сучка.
I… I – это… I don’t want (не хочу)… Не буду… Нельзя.
J – joke (шутка). Шутка надо мной. Ха-ха-ха… Детская шутка.
Kicking K.[12]Kicking K. K – KID! (ребенок). Маленькая девочка.
L – lava (лава). Извержение. Извергается, как лава…
M… M – это… mask (маска). Веселое лицо. Грустное лицо. Улыбка. Маска.
N – nothing (ничего). Nada. Ничего..
O… O – ouch (ой). О господи… Снова и снова.
В комнате вдруг становится светлее, воздух – прохладнее. Понимаю: я так дрожала, что одеяло соскользнуло с кровати, и ноутбук стоит уже на самом краю. Глазам горячо и мокро, накатывают волны тошноты.
Выключаю плеер, сворачиваюсь в клубок и раскачиваюсь, рыдая. Как, наверное, рыдала Эми в ту ночь. Каждую ночь, когда это происходило. И Дана тоже. Дана тоже. К горлу подступает комок. Вскакиваю с постели, и меня рвет в розовую корзину для бумаг.
