Для начала я обошла дом со всех сторон; облицовка этого дома явно не подвергалась ремонту уже много лет. Видимо, даже и в лучшие времена хозяева не особо тратились на его модернизацию. Это явно был недорогой простой дом, ничего не имеющий общего с шикарными загородными домами, которых в округе было немало. Согласно информации, полученной у местных риэлторов, эта ферма прекратила своё существование ещё десять лет назад, после смерти его владельца. А его единственный сын, живший во Франции, с тех пор сдавал этот дом в аренду. Два месяца назад этот дом арендовал Амир на своё имя, заплатив арендную плату на шесть месяцев вперёд. Сам Амир жил в гостевом доме на территории Рубинового имения; зачем ему понадобилось снимать этот дом – было непонятно.
Осмотревшись, я решила, что лучший способ не оставлять следов – это войти в дом через дверь, хотя проще было бы просто разбить окно и залезть внутрь. У таких деревенских домов, как правило, были задние двери с незатейливыми замками. Я оказалась права. Задняя деревянная дверь была закрыта на замок, который я без труда открыла захваченными с собой инструментами.
Уже зайдя внутрь дома и пройдя через кухню в гостиную, я почувствовала сырость и холод; этот дом уже давно не отапливали, здесь явно никто не жил. Простая обстановка со старомодной мебелью и устаревшим ковролином жуткого оранжевого цвета в красный цветок только подтверждала, что ремонтом тут давно никто не занимался. Пройдя по всему первому этажу, я не увидела ничего интересного – пустой стол, покрытый несвежей скатертью, деревянные стулья, пыльный шкаф с незатейливой посудой и вазочками, допотопный телевизор в углу и отвратительный обитый плюшем диван. Поднявшись на второй этаж по скрипучей лестнице, обитой всё тем же уродливым ковролином, я увидела три двери: одна, открытая дверь – в ванную и две закрытые, как я предположила, ведущие в спальни.
Нажав на ручку двери первой спальни, я открыла дверь и заглянула внутрь. Запах затхлости непроветренной комнаты ударил мне в нос. Окна здесь тоже давно не открывались. Кровать, шкаф и стул – всё выглядело так же уныло, как и мебель на первом этаже. Никаких следов проживания – ни вещей, ни картин, ни зеркала, ни даже занавесок на окнах. Для чего же Амиру понадобилось снимать этот дом, если в нём явно никто не жил? Для какого случая он ему был нужен? Что он планировал здесь делать?
Толкнув рукой дверь во вторую спальню, я оказалась в полной темноте: в этой комнате окна были закрыты плотными занавесками. Нащупав рукой выключатель на стене рядом с дверью, я включила свет. От неожиданности внезапно открывшейся мне картины я подпрыгнула на месте. На кровати, укрытый одеялом, лежал Винницкий. В первое мгновение я подумала, что он был мёртв. Подойдя поближе, я увидела его бледное лицо с закрытыми глазами, как у мертвеца. Но он был жив.
Спокойное размеренное дыхание Винницкого и отсутствие какой-либо реакции на свет говорило о том, что он находится в глубоком сне. Приоткрыв его веки и проверив пульс, который был замедленным, я пришла к выводу, что Винницкий был накачан каким-то сильнейшим усыпляющим наркотиком. Приподняв одеяло, я увидела этому подтверждение – его обколотые вены на обеих руках. На Винницком оказалось только нижнее бельё. Всё это было очень странно – Винницкий в полном беспамятстве в нежилом доме… Что это значило?
Я огляделась вокруг. В комнате, кроме кровати, на которой лежал Винницкий, стоял один-единственный стул; на нём висел костюм из дорогой черной шерсти, белая рубашка и часы Патек Филип, стоившие не менее сорока тысяч фунтов стерлингов, а под стулом стояли шикарные кожаные туфли. Что всё это значило? Где те два чемодана, с которыми Винницкий прилетел в Лондон? Где в конце концов его куртка, в которую я подбросила свой приборчик? Неужели всё это выброшено в мусор? Зачем? Может, Амир сводит свои счёты с этим Винницким, за что-то его наказывает? А может, и наоборот, Амир помогает своему другу вылезти из пьянки, например, или наркозависимости, поэтому и держит его в таких спартанских условиях? Никаких других идей мне в голову пока не приходило. Но для чего тут лежали такие дорогие вещи, чёрт побери?
Я набрала номер Тигрова и сообщила о своей неожиданной находке. Тигров несколько минут раздумывал над этой информацией.
– Что делать, босс? Физическое состояние Винницкого весьма плачевное.
– Слушай меня внимательно, малыш, – сказал Тигров чётким голосом. – Уходи немедленно. Обязательно проверь, что не оставила никаких следов своего присутствия; закрой дверь и дуй оттуда сейчас же.
– А как же Винницкий? Что же, его тут оставить в таком состоянии?
– Именно так. Оставишь его там, где и нашла. Ничего страшного в его состоянии нет; ну под действием какого-то усыпляющего препарата, ну и что? Ничего с ним не случится. – Тигров говорил так, словно уговаривал меня, хотя на самом деле будто догадался о чём-то таком, во что не хотел меня посвящать. – Тебе понятно, малыш?
– Да, – ответила я сухо.
– Вот и умница. И на этом твоё участие в деле Галинского закончено. Даю тебе пару дней на отдых; поезжай в какой-нибудь загородный SPA, поделай массажи, в общем, расслабься. Скоро у меня для тебя будет новое поручение, где мне потребуется твоё внимание на все сто, да и старых текущих дел у тебя навалом.
– Хорошо.
– Всё, действуй и обязательно позвони мне из машины.
Глава 33
Что?
29 октября 2009 г. Лондон
– Повторяю медленнее. – Голос Саймона прозвучал громко и внятно. – Через систему Интерпола я пропустил отпечатки пальцев, которые ты мне отправила, эти отпечатки принадлежат Абраму Галинскому, – произнёс он размеренно, видимо, осознавая, что эта новость ошарашила Люси.
Отпечатки Абрама Галинского? Следующую минуту и Люси, и Келли сидели в полном молчании, переваривая информацию, полученную из Интерпола, которая оказалась совершенно неожиданной и никак не укладывалась в голове. Наконец, Люси, которая как завороженная смотрела на телефон, повернулась к Келли:
– Ты что-нибудь понимаешь?
– Нет, – сказал Келли с изумлённым и обескураженным выражением лица.
– Как отпечатки Галинского оказались на замке этого люка в подвале? Как это возможно?
И почему? – Потерянным взглядом Люси посмотрела на висящую на стене чёрную доску с начертанными на ней именами и графиками, как будто надеялась увидеть на ней ответ на свои вопросы. – Я ничего не понимаю.
Вдруг Келли, чьё лицо внезапно покраснело и приняло перекошенный вид, что означало, что его мозг интенсивно обрабатывал важную информацию, вскрикнул изо всех сил: «Эврика!» От неожиданности Люси аж подпрыгнула в своём кресле.
– У меня из-за тебя случится сердечный приступ, Келли. – Люси прижала руку к сердцу. – Ты что, совсем обалдел, что ли, так орать?
– Я всё понял! – продолжал Келли повышенным тоном, словно пораженный вдруг открывшимся ему откровением. – Ну, конечно же, это были отпечатки Галинского на люке! И это был Галинский, чей дополнительный вес оказался в фургоне Пугала. Пугало незаметно для всех вывез Галинского из Рубинового имения. Живого Галинского! Понимаешь? Жи-во-го! – Последнее слово Келли произнёс по слогам для усиления эффекта. Он резко вскочил на ноги и возбуждённо зашагал по комнате, размахивая руками и продолжая тараторить, переходя на крик. – Ты сама сказала, что он был слишком умён для того, чтобы позволить его же людям грохнуть его в его же собственном доме. Галинский инсценировал свою собственную смерть, разыграв целый спектакль, на который мы все и купились! – Келли указал пальцем на Люси. – Я прав! А?
