— Я не берусь решать такой важный вопрос, Сибилла. Она была в белом платье с зеленым зонтиком и, по-видимому, была одета хорошо.
— Белое платье и зеленый зонтик! Что за эксцентрическая молодая особа. Теперь я не удивляюсь, что мистер Ворт отозвался с таким пренебрежением о Давенантах.
— Полно, Сибилла, для чего притворяться злючкой; это не твое métier. Мисс Давенант прелестная девушка, и я уверен, что и ты будешь от нее в восторге, так же, как и…
— Кто?
— Я.
— Как, Френсис, опять?
Это «опять» относилось к некоторым эпизодам прошлой жизни сэра Френсиса. Он дожил до двадцать седьмого года, любив и разлюбив несколько раз. Предметы его страсти менялись чуть не каждый. год, и сестра его, которой он поверял свои тайны, не верила в постоянство его привязанностей. Человек, обладающий хорошим состоянием, имеющий пред собою светлую будущность и ничем особенно не занятый, склонен влюбляться в каждое хорошенькое личико, с которым сведет его судьба.
— Ты можешь сказать заодно с уличными мальчишками, осаждавшими нашу карету в Лондоне: это бывает только раз в год. Разве мисс Давенант красивее мадемуазель Ламон, в которую ты был влюблен в нашем монастыре?
— Как! В эту маленькую цыганку!
— Но ты с ума сходил по ней, Френсис.
— Неужели? Я готов допустить, что для маленькой женщины она была не дурна, но мисс Давенант высока как… как Елена Троянская.
— А почем ты знаешь, что Елена была высока?
— Потому, что Теннисон говорит о ней: «божественно высока и божественно прекрасна». Я уверен, что Елена была высока. Разве ты можешь представить себе Клитемнестру маленькой женщиной? А они были сестры.
— Какое ужасное семейство.
— Да, наша аристократия не приняла бы их в свою среду. Мне помнится, что у малютки Ламон были прекрасные глаза, но такое микроскопическое существо! Леди Клеведон должна быть непременно высока.
— Леди Клеведон! Разве дошло уже до этого?
— Ни до чего еще не дошло. Кроме… кроме второй чашки чая, которую ты мне нальешь. Ты сегодня съездишь к мисс Давенант и увидишь ее зоологические коллекции.
— Но разве не она первая должна сделать мне визит?
— Я не знаю, должна она или не должна, но ты поедешь к ней сегодня. Я обещал.
Мисс Клеведон покорилась с милою гримасой и тотчас же после второго завтрака отправилась в Бунгалло, очень довольная своей новой каретой и двумя лакеями.
Визит был вполне удачный. Сибилла любовалась оригинальностью и всеми украшениями дома и сада, и девушки так понравились друг другу, что в первый же день поклялись в вечной дружбе. Вскоре затем полковник и дочь его приехали верхом в Клеведон, и сэр Френсис имел случай увидеть Жоржину Давенант в ее амазонке, которая шла к ней лучше всякого другого костюма, и показать свой старый дом ее отцу, изобретательному полковнику, который находил нужным изменить каждую комнату, в которую они входили.
— Изобретательность в строительном искусстве — мой конек, государь мой, — сказал он. — Если б этот дом принадлежал мне, я сделал бы его прекраснейшим в Англии.
— Но он и так один из прекраснейших, папа, — возразила Жоржина.
— Без сомнения, друг мой, но его способность к улучшению громадна. Полукруглое окно над парадной дверью, например. Оно прекрасно, спору нет, так почему же не сделать полукруглые окна вдоль всего фасада? А столовая с двойным светом и тем не менее темная до крайности! Снимите всю эту допотопную резьбу и сделайте потолок голубым с золотыми звездами. А эти открытые колоннады! Разве они не потеря места? Закройте их фиолетовыми стеклами, сделайте одну курильной залой, а другую биллиардной. Вот что я называю вносить новейшие усовершенствования в неумелость Елизаветинской эпохи.
— Я предпочитаю недостатки Елизаветинской эпохи современным улучшениям, полковник, — отвечал сэр Френсис, улыбаясь. — Я не имею никакого желания изменить характер моего дома.
— Предрассудок, государь мой, английский предрассудок, Чистокровный англичанин вытерпит какие угодно неудобства, но не преступит ни одного из правил, установленных тупоумными архитекторами. Характер! Какой характер у моего дома? Однако, всякий согласится, что он удобен.
— Он восхитителен, — сказал сэр Френсис, бросив украдкой взгляд на Жоржину.
— И все признают его удобным, а посмотрели бы вы, с какой оппозицией я боролся, когда строил его. «Для чего вы помещаете кухню среди дома», — спрашивает один. «Вы будете слышать запах вашего обеда?» — «Тем лучше, — отвечал я этому болвану. — Я люблю слышать запах моего обеда и мысленно готовиться к нему». «Невозможно иметь одну спальню в одном этаже, а другую в другом», — объявляет мне другой идиот. «Неужели?» — говорю я. «А я покажу вам, что это возможно». «Как можно делать одну сторону дома выше другой? — говорит мне глава идиотов, главный архитектор. — Ваши трубы будут дымить». — «Так пусть дымят», — отвечал я, и они действительно дымят при восточном ветре, но я запасся двумя железными печами и сделал по-своему.
После этого посещения начался деятельный обмен любезностями между Клеведоном и Бунгалло. Сэр Френсис устраивал верховые прогулки, к которым охотно присоединялись полковник и его дочь. Они посещали какое-нибудь живописное место в окрестностях, а на закате солнца возвращались к позднему обеду в Клеведон или Бунгалло, Две девушки, Сибилла и Жоржина, были неизменными друзьями. Английская сельская жизнь была новостью для Сибиллы. Ей хотелось быть полезной бедным в окрестностях Клеведона, и Жоржина, которая со своими собаками была любимой посетительницей во многих скромных хижинах Вельса и обладала необыкновенной способностью сходиться с простым народом, учила ее делать добро и давала ей много полезных советов.
Начав протестом против увлечения брата, Сибилла кончила тем, что стала почти боготворить девушку, которая ему нравилась. Никакая оппозиция не разжигала страсти сэра Френсиса и мало-помало он понял, что его последняя любовь есть нечто серьезное. Вначале он сомневался в себе, припоминая свои прошлые увлечения, и как ему часто казалось, что он полюбил безвозвратно. Но нет, теперь было совсем другое. Он увлекался многими хорошенькими женщинами, но ни одна из них никогда не овладевала так его умом, сердцем и душою, как Жоржина Давенант. Красивая наружность, гордая, великодушная натура, бессознательно проявлявшаяся в мелочах, чего еще мог он желать от своей будущей жены. Его радовала возрастающая привязанность Сибиллы и Жоржины. Он очень любил свою единственную сестру, и ему было бы больно, если б его жена ослабила их взаимную братскую привязанность и омрачила домашний кров для его сестры.
Он начал смотреть на свои прошлые увлечения, как на счастливые избавления от погибели. Что, если б он женился на одной из этих поверженных кумиров и приехал в Клеведон, узнал Жоржину Давенант. «Встреча с ней была бы роковой для меня при каких бы то ни было обстоятельствах», — сказал он себе. «Боже, как ужасно было бы узнать это светлое существо слишком поздно!»
