Кажется, он не заметил ее промашки.
– Матерь божья, если бы только речь шла не о Хейли…
– Мне бы хотелось, чтобы ты мне доверял.
– Да, мне бы тоже многого хотелось. Например, чтобы ты дала мне еще один шанс.
– Договорились, – быстро согласилась Алисса, открывая машину.
– Договорились, – засмеялся Сэм.
– Нет, я серьезно. Ты сдаешься мне и Джулзу. Прямо сейчас. Мы отвозим тебя в местное отделение полиции, и они доставляют тебя в Сарасоту, а мы тем временем занимаемся поисками Хейли. А когда мы ее найдем, мы с тобой вместе отправимся в Вашингтон и начнем все сначала. Ты ведь этого хотел? Ты опять явишься ко мне домой и пригласишь меня в ресторан.
Джулз уже даже не пытался притворяться, что не слушает. Он устремил на нее пронзительный взгляд поверх машины:
– Алисса!
Сэм в трубке немного помолчал, а потом засмеялся:
– Ты здорово блефуешь.
– А вот Джулз не считает, что я блефую, – сказала она, вглядываясь во встревоженное лицо напарника.
– Ну, мне известно, что Джулз уже все решил про тебя и Макса, – хмыкнул Сэм. Алисса уселась за руль и закрыла дверь. – Куда теперь?
Да, значит, он их действительно видит.
– Арендуем еще одну машину. Джулз поедет в Таллахасси, а я – в Бирмингем, – солгала она. Хотя, насчет второй машины все-таки сказала правду. Но сейчас они с Джулзом никуда не уедут из Гейнсвилла, а отправятся в мотель «Сансет», в котором Мэри-Лу с Хейли переночевали, расплатившись наличными. – И за кем из нас ты собираешься следить, умник? – Она отключилась и захлопнула крышку мобильного телефона.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – обронил Джулз, пристегиваясь ремнем безопасности.
Алисса тоже на это надеялась.
Она опять открыла телефон и набрала номер помощницы Макса, Ларонды. Надо было срочно вызвать двух агентов из местного отделения и Джорджа Фолкнера из отдела Макса.
Все вместе они, может, и перехитрят Сэма Старретта.
14 января 1944 года
Дорогой Уолтер,
мне очень тяжело писать это письмо. Я начинала уже десять раз и каждый раз – по-новому. Хотя и понимаю, что, как ни начинай, смягчить ужасную новость я не смогу.
Сегодня рано утром твоя жена Мей перестала бороться и скончалась. Она так долго болела, бедняжка. Не осуждай ее за то, что у нее кончились силы. Этот последний грипп оказался слишком тяжелым испытанием для ее измученного тела.
Поверь, Уолт, я разделяю твое горе и боль. И понимаю, как невыносимо тяжело тебе пережить это известие вдали от дома и от тех, кто тебя любит.
Но знай, что ты был здесь, с Мей, до самого конца. Как же она тебя любила! И последние ее слова были о тебе. Да, когда она умирала, я сидела с ней рядом. И она заставила меня пообещать, что я не брошу Джолли, а потом она сказала: «Позаботься об Уолте».
Я пока не знаю, как позаботиться о тебе, когда ты так далеко, но я пообещала Мей и намерена сдержать свое обещание.
Для начала расскажу тебе, что в Тускеджи приехала мать Мей, и Джолли пока побудет с ней, а я стану навещать их так часто, как смогу.
И о похоронах Мей я позабочусь. Не беспокойся, я сделаю все, как надо, и за все заплачу, а если захочешь, мы с тобой все уладим, когда ты вернешься.
Я прошу тебя, мой дорогой друг, позволь себе поплакать. Не старайся сдержать слезы. Я пролила уже столько, что хватило бы и на двоих, а теперь молюсь, чтобы и ты, узнав о потере, почувствовал горе, а не гнев. В кабине пилота нет места гневу. Ты должен быть спокоен в воздухе. Ты должен быть разумен и осторожен, а не то мне придется хоронить и тебя.
Сейчас ты просто не имеешь права погибнуть. Ты должен жить ради Джолли и ради Мей, которая слишком рано покинула этот мир. Тебе придется жить за вас двоих – долго и счастливо.
Конечно, ты и сам знаешь, что, если ты все-таки не вернешься, я ни за что не брошу Джолли и воспитаю ее как собственную дочь. В этом ты можешь не сомневаться, Уолт. Но все-таки этой крошке нужен отец.
И мне невыносимо тяжело будет перенести потерю лучшего друга.
Скорбящая вместе с тобой,
твоя Дот.
Джина Виталиано всегда любила лето во Флориде. И особенно бурные, неожиданные, неизвестно откуда налетающие грозы. Ей нравились тяжелые черные тучи и раздвоенные молнии, пронзающие небо, и оглушительный гром, и ливни, обрушивающиеся на землю так, словно кто-то на небе опрокинул огромное ведро.
Поразительно, но через секунду, проведенную под таким ливнем, человек промокал так, словно его с головой окунули в бассейн с водой.
Но этим летом во Флориде царила засуха. Проходил день за днем, а дождя все не было. Засыхали газоны, и цветы отказывались цвести. За курение в парке или просто за зажженную спичку полагался арест. Барбекю объявили вне закона. Весь штат казался пороховницей, готовой вспыхнуть в любую секунду.
А вот сегодня, наконец-то, пошел дождь, такой, как любила Джина.
Вот только она, к сожалению, оказалась не на пляже, где могла бы наблюдать это чудо природы во всей красе.
Джина сидела в машине, движущейся в тесном потоке других автомобилей. Она ехала из офиса Службы перевозок, где только что по поручению владельца яхты Денниса Матсона оформила отправку в Нью-Йорк ненужного ему оборудования, и размышляла о том, что неожиданный ливень превратил всех водителей Тампы либо в бабушку Люсию, либо в кузена Марио.
В ее двоюродной бабушке Люсии было полтора метра еще до того, как в результате остеопороза она потеряла несколько сантиметров роста. В девяносто два года она продолжала самостоятельно водить огромный «кадиллак» дедушки Альфонса – упокой Господи душу этого святого человека – по улицам Лонг-Айленда, потому что, несмотря на возраст, зрение у нее было в полном порядке. Правда, смотреть на дорогу ей приходилось не поверх руля, а сквозь него, притом, что сидела она на подушке!
Поэтому, естественно, бабушка Люсия ездила осторожно.
Кузен Марио, третий сын четвертого, младшего брата отца Джины, был полной противоположностью Люсии. У него резина горела, даже когда он просто стоял на шоссе. Он признавал всего два вида движения: состояние ожидания с ревущим двигателем или непрерывные попытки обогнать всех едущих впереди.
Джина считала, что причина этого безумия в росте, который Марио, видимо, унаследовал от бабушки Люсии. В отличие от самой Джины и ее высоких братьев, он был крайне миниатюрным. И когда все попытки подрасти или нарастить мышечную массу в спортзале оказались бесплодными, Марио, видимо, решил, что автомобиль должен заменить ему мускулы.
