– Права обмывал?
– Ага, – радостно закивал Паша, обрадованный, что ничего не придется объяснять: мужик попался понятливый.
И сразу, почти сразу Паша очень испугался. От седоусого дядьки повеяло чем-то таинственным и даже мистическим.
– А откуда?.. А как?! Как вы узнали?..
– Твои друзья рассказали, – засмеялся водитель.
– Какие друзья?
Шофер пояснил, что подобрал по дороге сначала одного парня. Очень пьяного парня, который рассказывал, как обмывал права и растерял своих товарищей. А потом подобрал второго. Но тот был грязным. Очень грязным.
– Почти, как ты… – пояснил седоусый. – Я его в кабину не пустил. И теперь они оба там в кузове сидят. Тебя тоже не пущу… пошли в кузов посажу…
А Паша и не огорчился, что в кабину его не пустили. Он даже обрадовался. Обрадовался тому, что так хорошо все скоро закончится.
Входить в квартиру через общую дверь Паша не решился. Не решился, потому что ключей в карманах не оказалось. Ключи были потеряны. Их не было. Следовательно, придется обязательно звонить. Звонить в звонок. А Паша не хотел. Не хотел этого. Совсем. Ему не хотелось беспокоить родителей. «Пусть себе спокойно отдыхают», – преданно подумал Паша. А еще он боялся, и боялся небезосновательно, что отец не будет ему рассказывать, как и что он делал в его годы, а сразу возьмет ремень со всеми вытекающими из него последствиями.
Паша жил на первом этаже, и, поскольку решеток на окнах не было, он решил проникнуть в квартиру через окно, а точнее, через окно в комнату сестры. Он слабо поцарапался в окно, но сестра услышала. Она включила ночник и раздвинула занавески. Паша нежно улыбнулся своей двенадцатилетней сестренке…
Крик, точнее, не крик, а визг, и даже дикий визг, огласил округу и поднял на уши весь дом. Сестра не узнала в перемазанном глиной существе своего брата. Ей показалось, что перед ней ангел ада из самой преисподней.
Мать и отец Паши, не смыкая глаз, ждали возвращения сына. Мама плакала и предлагала немедленно звонить в милицию. А отец предлагал не торопиться, немного подождать. Крик из комнаты Анюты вынудил их броситься к ней на помощь.
Паша стоял на месте. Скрываться больше не было смысла. В полосе света из комнаты он стоял прикованный к месту отчаянным криком сестры. Отец узнал Пашу. Он сразу узнал сына. Иван распахнул окно и, гневно вращая глазами из-под кустистых бровей, строго спросил:
– Ты где был?!
– А я вот хлеб принес… – еле слышно пролепетал Паша и протянул отцу покусанный кусок хлеба.
Может быть потому, что в родительском доме никто трубку не брал, Саша решил позвонить кому-нибудь, кто отзовется, с кем можно будет перекинуться парой слов. И Саша позвонил. Позвонил Паше. Паша откликнулся почти моментально. Откликнулся своим лаконичным:
– Да.
– Это я, Саша. Как ты, старик?
– Так себе. Можно даже сказать, хреново.
– Что с тобой? – забеспокоился Саша.
– Не знаю. Точнее, не понимаю. Совершенно не понимаю. Я чувствую себя выпавшим из обоймы, лишенным чего-то важного. Я чувствую себя потерянным!.. Да-да, именно забытым и потерянным. Помнишь, я как-то рассказывал о том, как я обмывал свои права?
– Конечно, помню. Честно сказать, я только что об этом вспоминал. Вспоминал о тебе, поэтому и позвонил.
– Вот сейчас я словно вернулся в тот лес. Брожу в потемках и не вижу ни выхода, ни смысла.
– Я тебя понимаю, Паша. Скажу больше, я сам именно так себя ощущаю.
– Как там Оля? Какие новости?
– Никаких. С Гешей разговаривал, он сказал, что пока все по-прежнему.
– А сам Геша как?
– Крепится. Он сейчас к отцу едет. Уже, наверное, приехал.
Поговорив еще немного с Пашей, Саша отключил телефон. А потом усталость взяла свое, и он заснул. Заснул под телевизор, как он любил. Заснул под балет Чайковского. Заснул под «Лебединое озеро».
Проснувшись около восьми утра, Саша удивился. Удивился тому, что смог так долго проспать и за ночь ни разу не проснуться. Он нехотя поднялся и огляделся вокруг. Телевизор так же монотонно работал. Седой маленький дирижер устало взмахивал своей палочкой, а скучные музыканты сонно порхали смычками по своим скрипкам и виолончелям. Саша удивился не тому, что никого не было в квартире, а тому, что работал телевизор. И судя по всему, работал всю ночь. Алла всегда выключала за рассеянным Сашей свет в туалете. Выключала и ругалась за расточительность и небережливость. А тут целый телевизор!.. «Может быть, Алла специально включила для меня телевизор, – подумал Саша. – Включила, чтобы мне было комфортнее. Она знает, как я люблю спать под телевизор». Саша подумал о любящей, заботливой супруге. Подумал с теплотой и нежностью. Не мог же он подумать, даже предположить не мог, что супруга и дети провели ночь вне дома.
Саша вспомнил, как он познакомился с Аллой. Вспомнил, какое участие принимала Оля в его судьбе в целом и женитьбе в частности.
Случилось так, что Оля как-то обратилась к Саше с предложением, точнее, с просьбой. Она еще никогда не обращалась к нему с просьбами, а тут случилось, то есть Оля обратилась с просьбой. Хотя раньше этого не делала, точнее, не обращалась. Но что-то произошло, и Оля решилась просить у Саши помощи.
– Саша, мне нужна твоя помощь, – резко обрушилась на Сашу Оля, когда он пришел с работы, и сразу предупредила: – Ответ «нет» не принимается. Завтра мы приглашены на день рождения.
– Кто «мы»? – не понял Саша.
– Ты и я.
– К кому? – опешил Саша.
– К моей подруге.
– И я?
– Да, Саша. И ты.
– Оля, ты уверена, что я приглашен на эти самые именины?
– Не именины, а день рождения. Именины – это день ангела. День памяти какого-нибудь святого и праздник для человека, который назван именем этого святого. А день рождения – это совсем другое.
– Не важно, – перебил Саша. – Я там нужен? Нужен ли я на этом празднике желудка?
– Нужен, Саша. Очень нужен. Наташа, у которой завтра день рождения, безумно любит петь…
– Ну, я рад за нее, – снова перебил Саша. – Пусть себе поет. Я-то тут при чем?
– Понимаешь, девочек много, а мальчиков у нас всегда дефицит. Петь мы все поем понемногу, а вот музыку поиграть некому.
– Подожди… подожди… Ты хочешь сказать, что я вам буду играть музыку, играть, чтобы вы пели?
– Надеюсь, ничего оскорбительного в этом для тебя нет? Ты же музыкант… Возьмешь Гешкину гитару…
– Привет! Приехали… Оля, ты что? Ты забыла, что я на гитаре не очень хорошо играю? Точнее, плохо, а еще точнее, я вообще не умею на ней играть.
– Саша, – усмехнулась Оля. – Это совершенно неважно! Мы напьемся, и нам будет все равно, как ты играешь.
