Самолет Кольма приземлился на десять минут раньше. К счастью, Тюльпен заметила, как он сел, пока Трампер продолжал восхищаться реактивными красавцами. Она также расслышала номер рейса и выхода для встречающих.
Трампер уже оплакивал Кольма, как если бы его самолет потерпел крушение.
— Я не должен был позволять ему лететь, — причитал он. — Мне нужно было занять машину и забрать мальчика прямо от дверей дома!
Увлекая за собой убивающегося Трампера, Тюльпен привела его к выходу как раз вовремя.
— Никогда себе этого не прощу, — бубнил Трампер. — Это был чистой воды эгоизм. Мне не хотелось вести машину так далеко. Кроме того, я не хотел встречаться с Бигги.
Тюльпен скользила взглядом по толпе пассажиров. Ребенок был один, он держал за руку стюардессу. Голова мальчика доходила ей до груди, он выглядел совершенно спокойным среди этой разношерстной толпы; казалось, будто стюардесса держала его за руку лишь потому, что ей этого хотелось или она в этом нуждалась — он просто не возражал. Он был красивым мальчиком, с чудесной кожей, как у матери, но только более темной, с прямыми чертами, как у отца. На нем были спортивные ботинки, отличная туристическая пара на толстой подошве и нарядный тирольский жакет из шерсти поверх новой белой рубашки. Стюардесса держала в руках его рюкзак.
— Трампер, — произнесла Тюльпен, указывая на мальчика. Но Трампер смотрел совсем в другую сторону. Тут ребенок заметил Богуса: он выпустил руку стюардессы, попросил рюкзак и указал ей на своего отца, который теперь проделывал пируэты, глядя куда угодно, только не в нужном направлении. Тюльпен пришлось насильно повернуть его туда, где Кольм.
— Кольм! — закричал Богус.
После того как он схватил ребенка в охапку и подбросил вверх, до него дошло, что Кольм за последнее время сильно подрос и, вероятно, ему не нравится, когда его подбрасывают, по крайней мере на публике. Всему этому он предпочел бы рукопожатие. Трампер опустил его и пожал сыну руку.
— Bay! — воскликнул Трампер, скаля зубы как полоумный.
— Меня посадили рядом с пилотом, — сообщил Кольм.
— Bay! — снова воскликнул Богус, вроде как недоверчиво. Он разглядывал австрийский костюмчик Кольма, думая о том, что Бигги хотелось, чтобы их сын всех умилял, — для этого она разодела бедного мальчика, как экспонат австрийского туристического агентства. Богус позабыл, что он прихватил с собой целый рюкзак экипировки для Кольма, включая и сам рюкзак.
— Мистер Трампер? — вежливо обратилась к нему стюардесса, исполненная достоинства. — Так это твой папа? — спросила она Кольма. Богус затаил дыхание, в ожидании признания этого Кольмом.
— Угу, — буркнул Кольм.
— Угу, УГУ> — повторял Трампер на всем пути от терминала.
Тюльпен несла рюкзак Кольма и наблюдала за ними обоими, пораженная странной походкой Кольма, унаследованной им от Богуса.
Богус спросил у Кольма, что он видел в кабине пилота.
— Там было много приборов, — сообщил ему Кольм.
В такси Богус не умолкая болтал о большом количестве машин. Кольм когда-нибудь видел столько? Он когда-нибудь нюхал такой плохой воздух? Тюльпен прикусила губу, держа на коленях рюкзак Кольма. Она чуть не плакала — Богус даже не представил ее сыну.
Об этом он вспомнил в квартире Тюльпен. Кольм пришел в восторг от рыбок и черепах. Как их зовут? Кто их нашел? Тогда Богус и вспомнил о Тюльпен и о том, как она волновалась из-за приезда ребенка. Она хотела знать: что едят пятилетние мальчики? Что им нравится делать? Насколько они большие? Где спят? Неожиданно до Богуса дошло, как этот визит важен для нее, и это его отрезвило. Почти так же страстно, как он хотел нравиться Кольму, ему хотелось, чтобы сыну понравилась Тюльпен.
— Прости меня, прости, — прошептал он ей на кухне. Она готовила еду для черепах, чтобы Кольм мог покормить их.
— О, все в порядке, все в порядке, — улыбнулась Тюльпен. — Он чудесный ребенок, Трампер. Разве он не чудо?
— Да, — прошептал Богус, затем он вернулся к Кольму, который наблюдал за черепахами.
— Они живут в пресной воде, да? — спросил Кольм.
Трампер не знал.
— Да, — вмешалась Тюльпен. — Ты когда-нибудь видел черепах в океане?
— Угу, один раз, — оживился Кольм. — Коут поймал ее, вот такую большую! — И Кольм развел руки.
«Слишком широко, — подумал Трампер, — для любой черепахи, которую мог бы поймать Коут в округе Джорджтауна, просто Кольм сильно преувеличил».
— Нам приходилось менять ей воду каждый день. Морскую воду — соленую. Она бы умерла в такой, — заглядывая в искусно оснащенные резервуары Тюльпен, сообщил Кольм. — А эти черепахи, — его голос дрогнул от сделанного им открытия, — они бы умерли в моем аквариуме дома, да?
— Да, — подтвердила Тюльпен.
Кольм переключил свое внимание на рыб.
— У меня было несколько миног, но они умерли. У меня теперь нет рыб. — Он внимательно разглядывал их яркую окраску.
— Знаешь что, — сказала ему Тюльпен, — ты можешь выбрать ту, которая тебе больше всех понравилась, и, когда поедешь домой, возьмешь ее с собой. У меня есть маленькая баночка, в которой можно перевозить рыбку.
— Правда?
— Ну да, — заверила его Тюльпен. — Они едят особый корм, и я тебе дам немного с собой. А когда ты приедешь домой, тебе нужно будет раздобыть для нее аквариум с маленькими трубочками, которые обогащают воду воздухом… — И она принялась показывать ему приспособление на одном из своих аквариумов, но Кольм перебил ее.
— Коут может сделать такой, — заявил он. — Он уже сделал один для моей черепахи.
— Очень хорошо, — сказала Тюльпен. Она наблюдала за тем, как Трампер ретировался в ванную. — Тогда к твоей черепахе прибавится еще и рыбка.
— Ага, — откликнулся Кольм, радостно кивая и глядя на нее. — Но только в другой воде, да? Рыбка должна жить в пресной воде, не в соленой, правда? — Он был очень дотошным маленьким мальчиком.
— Да, — подтвердила Тюльпен. Она прислушалась, как Богус в ванной спустил за собой воду.
Они сходили в Бронксский зоопарк: Кольм, Богус и Тюльпен, Ральф Пакер и Кент, вместе с киноаппаратурой стоимостью в две тысячи долларов. Пакер заснял Кольма и Богуса, когда они ехали на метро к Бронксу на том длинном, уродливом участке, что проходит над землей.
Кольм увидел белье, вывешенное из закопченных квартир в закопченных домах на противоположной стороне.
— А разве это белье не пачкается? — удивился он.
— Угу, — отозвался Богус. Ему очень хотелось сбросить с поезда Ральфа Пакера вместе с Кентом и их оборудованием на две тысячи долларов, предпочтительно с большой высоты. Но Тюльпен вела себя очень мило, и Кольму она явно нравилась. Разумеется, она прилагала для этого немало усилий, и все же оставалась достаточно естественной, чтобы Кольм чувствовал себя с ней как дома.
