— Прекрасно,— пробубнил Нырок.— Теперь нужно быстро найти выход к Теплому озеру, пока мы тут не изжарились.
Хельви не успел ответить ворчливому воину. Вихрь, поднявшийся где-то наверху, швырнул в воинов столб тонкой белой пыли, так похожей на песок, что лежал у Путников под ногами. Нырок закашлялся, остальные протирали глаза. Вепрь справился с этим первым.
— Рогрова бестия и ее твари,— изумленно сказал он, КеРтя головой во все стороны.
Разнообразнейшие звуки наполнили рыночную площадь, а сама она заиграла всеми цветами радуги, как если бы с букета прекрасных цветов сдернули плотную белую кисею. Множество людей, одетых с небрежной роскошью, наполнили ряды и переулки, вплетая свою бормочущую речь в звон кувшинов, рев животных, стук посохов и мечей из оружейной лавки, плеск воды в многочисленных фонтанах. Дворец, который возвышался над площадью поражал буйством красок,— казалось, не было ни одного цвета, который бы не использовался в отделке стен. А купол был расписан золотыми, багровыми и голубыми красками которые образовывали сложный узор, но не геометрический, как у старательных альвов, и не цветочный, как у сванов. Узор складывался в дивные картины, которые менялись, стоило отступить на шаг в сторону. Чудесные запахи горячего хлеба и мяса щекотали носы воинов, которые все не могли опомниться от первого впечатления и продолжали таращиться на неведомых жителей города царей. Именно так должно называться столь божественное место, восторженно подумал Хельви. Счастлив владыка этого прекрасного города, счастливы его обитатели.
На путников никто не обращал внимания, однако вдруг толпа задвигалась, люди кинулись в стороны, и Хельви увидел легкие носилки, которые несли четыре могучих воина. Носилки были завешаны кусками багровой ткани, развевающейся по ветру. Наместник не поверил собственным глазам, однако воины оказались гриффонами, только бороды и усы у них были расчесаны и позолочены, головы выбриты, а мускулистые тела закованы в драгоценные золотые кольчуги. На поясах у гриффонов висели внушительных размеров боевые топоры.
Носилки остановились прямо напротив пришельцев, которые в своих грязных, рваных кольчугах и помятых доспехах должны были выделяться на фоне празднично разодетой толпы, в последний момент сообразил Хельви. Однако сказать своим товарищам, что надо бы уйти с площади в тихий переулок, он не успел. Занавески чуть раздвинулась, и чья-то маленькая рука с короткими пальчиками, усыпанными перстнями, указала на наместника. Обитатели города повалились на колени, такиv образом выражая свое отношение к выбору, сделанном невидимым повелителем. Рады, что не их выбрали, хмуро подумал Кифр и крутанул мечом в воздухе.
Хельви, который уже потянулся рукой к мечу, замер. Он почувствовал, что не может отказаться от приглашения. Человек заскрипел зубами, но ноги предательски вздрогнули, сделали шаг вперед к носилкам. Сзади что-то произнес Вепрь. Наместник шел, словно борясь с сильным ветром. Он смог только немного обернуться и увидеть Нырка, который с вытаращенными глазами тоже сделал несколько шагов вперед, уставившись в полумрак носилок, как будто увидев их загадочного хозяина. Хельви взмахнул руками. Возникшие по сторонам стражники, высокие и плечистые, мягко отобрали у него меч и, взяв под руки, подсадили в носилки. Занавески, прикрывавшие дверь, упали. Где-то снаружи слышались приветственные крики, однако отдельных слов наместник не разобрал. Он сидел словно в глубоком колодце, качался на мягких подушках, не решаясь двинуть ни рукой, ни ногой, а его незримый хозяин расположился напротив него.
Вопли на улице слились в единый вой, который действовал на Хельви усыпляюще. Или это магия владельца носилок, сонно подумал наместник, который не зевал только потому, что необоримая лень, напавшая на него, мешала ему открыть рот. Только нагрудная цепь стала потихоньку покалывать грудь, однако не настолько сильно, чтобы вывести хозяина из умиротворенного состояния. Он вновь увидел ручку в перстнях, которая возникла из темноты у самого лица наместника. Чьи-то тонкие пальцы провели по золотой цепи. Носилки остановились. Кто-то изнутри распахнул багряные полотнища, которые лежали на белом полу, словно гигантские кленовые листья.
Хельви оказался в зале и, преодолевая апатию, охватившую его, подумал, что они приехали в роскошный Дворец, который был виден с рыночной площади. Где же еще обитать правителю столь прекрасного города, как не во дворце, сонно спросил себя наместник. Из носилок он вышел один — странная рука, поманившая его внутрь и исследовавшая ожерелье Онэли на груди наместника, равно как и ее обладатель бесследно исчезли. Зато в зале было полно слуг в легких туниках, которые помогли человеку покинуть пышные подушки и, плотно обступи» его со всех сторон, потащили куда-то в центр залы. Там на полу стояла зеленая мраморная чаша в виде туловища быка, заполненная водой. В центре ее струился небольшой фонтан. Это ванна для омовения, догадался наместник Высокие красавицы сняли с него одежду и нагрудную цепь. Меч сильфов, который стражники положили в носилки, так и остался лежать на багровых подушках. Покачивающемуся от внезапной усталости человеку помогли подняться по небольшой мраморной лестнице к краю ванны и опуститься внутрь. Две девушки тут же принялись разминать ему плечи, третья разматывала пораненную Вепрем во время кровопускания руку. Вода была не горячей, но приятно теплой. Хельви прикрыл глаза.
Это похоже на сон, подумал он. Кроме того, это напоминало рассказы Айнидейла — прекраснее легенды о великих воинах, которые после смерти удостаивались высших почестей, достигнув жилища ушедших богов. Наверное, мы все-таки померли в том сражении с гарпиями, лениво рассуждал Хельви, наблюдая за мочалкой, которая растирали его грудь какой-то душистой пеной.
Раненую руку окунули в воду, и наместник увидел, как глубокая царапина на запястье исчезает, смывается прозрачной струей. Ссадины и синяки, полученные во время схватки с вожаком гарпий, тоже рассасывались, обнажая чистую, белую кожу. Хотя Хельви знал, что после драки с хозяином холмов ему трудно нанести серьезные раны, и видел, как Базл лечит больных при помощи магии, он был изумлен чудесными свойствами воды и даже попытался отхлебнуть дивной влаги, но подавился горькой мыльной пеной и закашлялся.
Миловидный мальчик, стоявший у изголовья ванны, тут же протянул наместнику золотую чашу, и Хельви сделал большой глоток вина, которое показалось ему сладким и легким, но тут же отозвалось в голове тяжелым колокольным звоном. Оглушенный, разнеженный, Размягший, он безвольно лежал в воде, забыв и про свою цель, и про товарищей, и про Сури. Время текло медленно-медленно, словно нежные струи из фонтана, омывавшие его тело, и Хельви на миг показалось, что так оно было всегда. Он вечно отдыхает в этой дивной зале, пьет прекрасное вино, чувствует прикосновения нежных рук, а все те мелкие неприятности, которые, как комары над ухом, своим зудением раздражают его совесть, случились с ним в странном, длинном сне, который, к счастью, теперь закончился.
Почтительные слуги осторожно вынули полусонного наместника из ванной, обтерли мягким полотном и одели в легкую длинную рубаху, которая была выткана по подолу багровыми цветами. Бывшее ожерелье Онэли с почтением повесили на грудь хозяину. Хельви, который от странных ощущений не мог самостоятельно стоять на ногах, опирался на плечи слуг. Его перенесли к небольшому возвышению в углу залы, которое было устлано странными шкурами, мягкими и нежными, но не пушистыми. Наместника положили сверху, он блаженно повел рукой по поверхности своего ложа, и тут первая живая мысль всхолыхнула его сознание, как крестьянский плуг, по весне перекраивающий землю. Да это же шкура дракона, всех гарпий мне в печенку, понял Хельви.
