Наоро с досадой взглянул перед собой и увидел испачканные в земле ноги. Он медленно поднял глаза выше и увидел женщину в белом саване. К груди она прижимала крошечный белый сверток.
Остановившимся взглядом он глядел на женщину. Это была его собственная жена. Мертвая и погребенная в земле Сэцуко. Из ее живота и из белого свертка в ее руках сочилась кровь.
Со слабой улыбкой Сэцуко склонилась к мужу и развернула сверток. В нем лежал почерневший младенец.
— Наш ребеночек, — сказала Сэцуко, любовно баюкая сверток. — Давай вернемся в нашу деревню. Мне теперь не придется никуда уходить. Заживем своей семьей. Отныне и навсегда.
Малыш тоненько захныкал. Лицо Наоро искривилось, он смутился и наконец сложил губы в умильную улыбку:
— Отныне… и навсегда…
Это были его последние слова.
Хинако стояла посреди Ущелья Богов. В воздухе плавали белые облачка, поднимались над ущельем, словно плохо растворившееся сухое молоко, и уплывали вдаль. Это духи мертвых.
Мертвецы начали оживать, значит, то, что она видела на Исидзути, не было галлюцинацией. Из дома Сигэ она бросилась прямо в Ущелье Богов.
Она знала, что Фумия и Саёри где-то здесь. Только сюда Саёри могла привести Фумия — больше некуда. Ведь Саёри — женщина из рода Хиура.
Здесь она родилась, здесь умерла, здесь же начнет новую жизнь. И все же Саёри не имеет права уводить за собой Фумия. Да, он нужен Саёри, но он нужен и ей, Хинако. Она не позволит забрать его сердце в страну мертвых. Ни за что!
Хинако охватило настоящее бешенство. С той самой минуты, когда она твердо уверилась в том, что Саёри действительно существует и старается отобрать у нее Фумия, она, с удивившей ее саму жесткостью, поняла, что не хочет его отдавать.
Утопая в росе, она вбежала в ущелье, топча цветы ариземы, словно кровью, усыпанные алыми пятнами.
В центре ущелья в белой дымке слабо поблескивало озеро. Там оживал рисунок, невольно сделанный Хинако на берегу реки. От озера, словно клубы пара, поднимались кверху духи мертвых. В центре стоял зеленый каменный столб.
Рядом едва угадывались силуэты Фумия и Саёри. Хинако почувствовала нестерпимую боль, словно у нее вырвали сердце.
— Фумия, не надо! — выкрикнула она и хотела броситься к озеру, но дорогу ей преградила чья-то рука.
— Им нельзя мешать.
На нее злобно смотрела Тэруко. Волосы ее растрепались; раздвинув руки, она загораживала ей путь. Хинако попыталась оттолкнуть ее, но Тэруко с несвойственной ей силой оттеснила Хинако, и та, не удержавшись на ногах, упала.
— Их надо остановить! Этого нельзя допустить.
Тэруко рявкнула в ответ:
— Все идет как должно быть. Саёри родит женщину рода Хиура. — На губах ее играла довольная улыбка, глаза холодно поблескивали, словно зимние звезды.
— Родит женщину рода Хиура? Покойница родит дочь? Да вы в своем уме?
— Она была покойницей, но теперь вернулась в этот мир. Если она получит семя живого мужчины, то сможет родить дочь. Род Хиура должен продолжиться.
Женщина Хиура, шаманка, помогающая мертвым воскреснуть. Если у мертвой женщины и живого мужчины родится дочь, то что же это будет за ребенок? Девочка, перешагнувшая границу между жизнью и смертью?
По телу Хинако пробежала дрожь.
— Но… это невозможно.
Тэруко загадочно улыбнулась:
— Возможно. Для моей девочки возможно. Для женщины рода Хиура нет ничего невозможного.
В эту минуту за спиной Тэруко раздался хриплый голос:
— Я не допущу этого, Тэруко.
Они не заметили, как в ущелье появился рослый мужчина. Хинако не верила собственным глазам. За спиной Тэруко, словно Нио,[23]высился Ясутака Хиура. От его забытья не осталось и следа. Губы плотно сжаты, на бледном лице застыла решимость. Его крупное тело в голубом больничном халате тоже окутывала странная дымка. Тэруко с ненавистью взглянула на мужа:
— Ты?.. Но почему?
Странной скользящей походкой Ясутака приблизился к жене:
— Саёри умерла.
Тэруко замотала головой так отчаянно, что казалось, она вот-вот оторвется.
— Саёри вернулась. Вернулась, чтобы родить женщину рода Хиура.
На лбу Ясутаки пролегла суровая складка. Словно из бочки, раздался его глухой голос:
— Мертвецу место среди мертвецов.
— Мужчине этого не понять. Род женщин Хиура должен продолжаться. Мы должны продолжаться! — орала Тэруко, обернувшись к мужу. — Ты не понимаешь, что значит Хиура, и никогда не пытался понять! Только запирался в каморке и читал свои пыльные книги. — Она выплескивала на мужа всю горечь, накопившуюся за десятки лет.
Воспользовавшись моментом, Хинако попыталась проскользнуть к озеру у нее за спиной.
— Стой! — Опомнившись, Тэруко бросилась вдогонку, но крепкие руки Ясутаки обхватили ее за плечи. Тэруко извивалась и брызгала слюной, но наконец, поняв, что ей не справиться, скривилась от злобы и, изловчившись, плюнула в мужа.
Хинако кубарем скатилась со склона. Облачка поднимались в небо все быстрее, духи мертвых мириадами окутывали Саёри и Фумия. Зеленый камень, словно немой свидетель, хищно поблескивал на солнце.
Хинако бросилась в озеро. Оно не доходило ей и до колена, но вода была ледяной. Казалось, она пронзает все ее существо, сковывает волю. Не обращая внимания на холод, не боясь увязнуть в грязи, Хинако бросилась к Фумия и попыталась обнять, разбудить его.
— У-у-у-у-у… — Саёри взревела, словно раненый зверь.
Собрав все силы, Хинако рванула Фумия к себе. Он смотрел сквозь нее отрешенным взглядом.
— Фумия, прекрати наконец! — Хинако хлестала его по щекам, трясла за плечи.
Внезапно перед ней снова выросла обнаженная Саёри. Глаза ее пылали гневом. Свирепо оскалившись, она взвыла:
— Фумия мой!
Нежные щеки, раскосые глаза, капли воды, сверкающие на обнаженном теле, словно драгоценные камни. Хинако почувствовала трепет. Тело Саёри, застывшее на грани между взрослой женщиной и ребенком, хоть и было мертво, но сияло удивительной красотой и молодостью.
Хинако оттолкнула соперницу, и ее нежное хрупкое тело на мгновение с головой погрузилось под воду, но Саёри тут же вынырнула и с вызовом уставилась на Хинако. В сверкающих злобой глазах стояла непрекрытая ненависть. Если бы взглядом можно было убить, Хинако была бы убита уже сотню раз. Хинако прикрыла Фумия собственным телом, пытаясь защитить:
— Ты умерла, Саёри!
— Ну и что! Если я умерла, то мне и хотеть ничего нельзя? — С черных волос Саёри ручьями текла вода. Она зло выкрикивала в лицо Хинако: — Если я умерла, значит, мне никогда уже не стать взрослой?! Если я умерла, значит, вместе со мной умерла моя любовь?! — Лицо ее исказила гримаса боли.
