Райд-Смитсоны, сталелитейные заводы и так далее. Еще бы не знать!
— Короче, мы с мистером Райд-Смитсоном побеседовали. И хотя мы были из разных миров, зато почти ровесники, так что поняли друг друга. Я был на их свадьбе, как раз перед тем, как ты вернулась из Америки. Свадьба состоялась в доме Коулмана на Джерси. И знаешь, Тилли, так приятно чувствовать, что тебя все принимают… особенно Филлипа и Ланс. Он до сих пор остался замечательным человеком. Они почти все время живут во Франции. Я их там навещал и занимался с внуками. Да, внуками. Я — дедушка. Двое очаровательных ребятишек. Геральду сейчас двенадцать, а Ричарду десять. И еще вот что. Если бы у меня был характер, я бы давно уехал с этой шахты — потому что у меня были такие предложения, что голова шла кругом. Так почему я не принял эти приглашения? Что ж, Тилли, люди скажут, потому что я дурак набитый. Иногда мне кажется, что они правы. Да-да. — Стив покачал головой и продолжил: — Да, я часто думал, что они правы, — повторил он. — Особенно когда ты уехала с Мэтью. Это меня почти прикончило. Я спрашивал себя снова и снова, почему я остался на этой Богом проклятой маленькой шахте, ведь она и в самом деле проклята Богом. Я все время боюсь новой протечки, дня не проходит, чтобы я мысленно не видел несущуюся мне навстречу воду. Конечно, я знаю, что все возможное делается, но все равно у этой шахточки отвратительный нрав. И этот коттедж, — Стив махнул рукой, — он очень мил, очень. Но я преувеличивал его очарование, когда впервые вошел сюда. И так, как ты думаешь, почему? Ты прекрасно знаешь ответ: чтобы быть к тебе поближе. Я постоянно чувствовал твое присутствие. Ты ведь здесь когда-то жила, потом уехала в Америку. Так почему я все равно остался? Филлипа, Ланс, Джим Коулман понять не могли, какого черта я торчу здесь, отказавшись от прелестного дома на Джерси и замечательного дома в Джесмонде, который предлагал мне Коулман. Конечно, не за здорово живешь, он ведь бизнесмен. Как он сказал, ему нужен человек, умеющий обращаться с рабочими, а я, Тилли, судя по всему, умею. И вот, я от всего отказался. — Стив вздохнул, взглянул на нее и продолжил: — Думаю, что давлю на тебя, но я слишком долго ждал. Ведь все эти годы я был у тебя на посылках — друг семьи, так сказать. Ты даже в доме меня не принимала, боялась, что пойдут разговоры в деревне, этом замшелом болоте с узколобыми обитателями. Знаешь, я иногда эту деревню вспоминаю, когда сижу в столовой Коулмана, где все приборы серебряные, некоторые такие тяжелые, что едва поднимаешь, и меня там принимают как равного. Но здесь я Стиви Макграт, сын этой старой кошелки, от репутации братца несет так, что близко не подойдешь, а племянник уже успел дважды посидеть за решеткой. И я должен сказать, я не думаю… Да что там, я знаю, что если бы не Филлипа, я бы не выдержал. Вот так, Тилли. — Стив ласково посмотрел на нее, и она уже была готова упасть в его объятия, но тут он неожиданно заявил: — А теперь, девуля, слушай мой ультиматум, пускай немного запоздавший. Ты или выходишь за меня замуж, или я принимаю одно из этих предложений и уезжаю. Я тебе дам немного времени подумать, учитывая ситуацию с Вилли. Правда, он в следующем году станет совершеннолетним и, может быть, женится, поэтому этот груз спадет с твоих плеч. Но если Норин не объявится, я сомневаюсь, что он сумеет найти себе невесту, тогда тебе придется остаться с ним. Но, либо ты принимаешь меня в качестве хозяина дома, либо… Дело за тобой. И еще могу тебе сказать, Тилли, раз уж я так разошелся — у меня на самом деле есть очень заманчивое предложение, а ответ я должен дать до февраля. Думай! У тебя три или четыре месяца, чтобы разобраться. Но я был бы счастлив, если бы ты дала ответ, скажем, в декабре.
Тилли смотрела на мужчину, стоящего перед ней, на мужчину, которого она полюбила так, как, казалось, никогда не любила ни Марка, ни Мэтью. А он говорил с ней о любви сухим, деловым языком, будто решал скучные дела — спокойно и рассудительно. Стив не попытался обнять ее или поцеловать, не сказал, как она ему нужна, не дал ей возможности признаться в своем чувстве. Тилли не могла разобраться в происходящем. Одно она знала точно, что разочарована и разгневана.
Неожиданно ей привиделся молодой Стив. Но этот, сегодняшний, тут же воскликнул:
— Не смотри так, Тилли. Я знаю, ты удивлена, но уж такова жизнь. Кто лучше тебя знает, что жизнь полна сюрпризов, особенно если дело касается чувств. Но, моя милая, решать тебе.
Да, решать ей.
Тилли, не торопясь, отняла его руку, встала и взглянула ему прямо в лицо.
— Да, решать мне, Стив. Спасибо. — Она наклонила голову, сделав вид, что не заметила боли и беспокойства в его глазах, повернулась и пошла к двери. Она знала, что Стив идет следом, но не оборачивалась. Не взглянув на него, она села на лошадь.
— Тилли, — произнес Стив с мольбой.
Только тогда она заговорила:
— Увидимся, Стив. — И с этими словами уехала.
Глава 11
Теперь и Стив ушел от нее, как будто все же женился на этой женщине, оказавшейся его дочерью. Стив, спокойно изложивший ей свой ультиматум, никак не напоминал того Стива, которого она знала так давно. Он всегда был верен ей и всегда рядом, и она к этому привыкла. Ей никогда и в голову не приходило, что он может так измениться, во всяком случае, в отношении нее. Разве не был он одержим ею, вот именно, одержим, почти что с самого детства, так же, как Мэтью.
Но Стив изменился. А больнее всего было оттого, что новый Стив оказался загадкой. Человек, поставивший ее перед выбором — светский, свой в среде аристократов. А она? Побывав в любовницах у одного и женой другого, она так и осталась вне этого заколдованного круга.
Уже много лет она мечтала жить вместе с этим человеком. Она давно поняла, что обманывает себя, отказываясь выйти за него замуж из-за клятвы, данной Мэтью. И в глубине души ощущала, насколько призрачной стала эта клятва — действительная причина ее отказа выйти замуж за Стива заключалась в другом, Тилли не могла представить его в качестве хозяина усадьбы. Теперь она знала, что у него тоже есть опыт проживания в таких домах. И даже более того — там он был свой.
Исчез Стив, человек, посвятивший всю жизнь одной женщине. И кого винить в этом, кроме себя. Тилли все хорошо понимала. Но боль утраты не уменьшалась. Да разве станет легче от сознания того, что во время своих частых отлучек Стив не развлекался с женщинами или где-то пил, а был в гостях у дочери и ее семьи. Тилли предпочла бы первое. Пусть бы Стив удовлетворял свой естественный голод, но он изображал отца и стал вхож в тот социальный круг, в который, как она полагала, ему никогда не суждено было попасть, и который, кстати сказать, полностью проигнорировал ее, Тилли.
Стив дал ей время до декабря. Ну что же, она уже все решила.
Все последующие недели решимость Тилли росла. Бессонными ночами, уставившись на свое бледное отражение в зеркале, она мысленно кричала: «Да кто ты такой, Стив Макграт? Ты преследовал меня всю жизнь, а теперь предъявил ультиматум? Да еще сказал, что вряд ли вытерпел бы так долго, если бы не нашел утешение в дочери». Тилли душила обида оттого, что не она сама удерживала его все эти годы.
