«Мы сидим тут, возле него, чистые, аккуратные, и даже я воткнула цветок в прическу, — думала Маара. — Конечно, ему кажется, что мы из иного мира, как будто снимся».
Вскоре у Орфны появился еще один больной. Привели бушующую Иду, вообразившую, что ее драгоценный ребенок умер, — на самом деле младенец пребывал в добром здравии, вместе с двумя другими служил усладой всей общине.
Иду поместили в соседней комнате, Орфне не приходилось далеко бегать от одного пациента к другому. Маара оставалась с Данном, наблюдала за его выздоровлением, довольно болезненным, как будто он просыпался, стараясь вырваться из мира кошмарных сновидений. Однажды Маара застала брата сидящим на кровати, глубоко наклонившись вперед; он отвел в сторону гениталии и рассматривал область анального отверстия, заживающего, но все еще страшного. Лицо его исказила гримаса отвращения, он откинулся на спину, прикрыл глаза рукой, не желая встречаться взглядом с сестрой.
Почти месяц назад четыре девушки ушли к молодым хадронам, и три из них забеременели. Юба навещал их и сообщил, что им там очень неплохо, они всем довольны. Они больше не считали хадронов противными, две забеременевшие даже захотели остаться со своими партнерами. Еще четыре девушки отправились к хадронам, теперь там жили уже шестеро махонди. Двор опустел. Половина женщин ушла к хадронам, хотя вернулась одна беременная. Забеременевшая от хадрона. Рук не хватало, и Маара помогала готовить пищу. В город она больше не выходила, боясь повторного похищения. Она не беременела, и Мерикс меланхолически заметил:
— Да, значит, ты и вправду не спала с отцом.
— Я все время твержу тебе об этом! — укоризненно вскинулась на него Маара.
Данн покинул койку в лечебнице и вышел во двор, где работали женщины, но переполнявшее его мрачное беспокойство пугало окружающих, и он удалился в комнату собраний. Здесь тоже произошли изменения. Занавес, скрывавший карту, отдернут. Маара в своем познавательном рвении так часто пользовалась картой, что Кандас почти перестала ее закрывать. Данн сидел там, хмуро разглядывая карту, и Маара навещала его, как только находила свободную минуту.
Состояние Иды улучшилось, но она продолжала донимать всех обвинениями и жалобами, ругала Кайру и жалела, что хадроны не успели ее «уволочь к себе и обрюхатить». Она вдруг закричала, что Данн вор, — в тот самый день, когда он обнаружил, что пропали спрятанные на дне его мешка золотые монеты, которые он не успел засунуть под кожу. Данн пожаловался Юбе, и тот заверил его, что золото ему обязательно вернут. А пока Ида сидела за столом, играя одиннадцатью сияющими желтыми дисками. Пальцы ее как будто всасывали из этих металлических кружочков счастье и покой.
Маара спросила Данна, причиняют ли ему беспокойство монеты, погребенные под кожей, и Данн ответил, что да, беспокоят, но лишь когда о них думаешь.
— Может быть, стоит попросить Орфну сделать то же самое для меня, — подумала вслух Маара.
— И не мечтай, не буду! — замахала руками Орфна.
— Помнишь, ты сказала, что не стоит прятать их в задницы или в твою щель? — припомнил Данн давно забытый разговор с Маарой. — Ты была права. Когда ищут, туда в первую очередь заглядывают.
Эта тема явно показалась Орфне неудобной. Она перевела умоляющий взгляд с брата на сестру:
— Ну, Данн, дорогой… Маара…
Позже, оставшись наедине с братом, Маара сказала:
— С ними нельзя так. Они жизни не видели. Для них все надо смягчать.
Вскоре Орфна принесла Мааре большое ожерелье из ореховых скорлупок. Крупные овальные коробочки и вправду хорошо подходили для монеток, но ожерелье на тощей шее Маары смотрелось громоздко, сразу привлекало внимание — да и кто же путешествует в ожерельях!
— Так и будешь держать все в одном месте? — спросил Данн, кивнув на талию Маары, которую по-прежнему обтягивал монетный пояс.
— А что делать? Волосы у меня еще не отросли.
— Может, в башмаки? В рабочих башмаках можно много чего спрятать.
— Башмак и потерять нетрудно, и стащить могут.
— Наверное, лучше всего в кармане для ножа.
— Да, одиннадцать монет там как раз поместятся.
— Поместятся, но сначала их надо вернуть.
— Ида немного свихнулась, — пояснила Орфна. — Ее можно назвать слегка сумасшедшей.
— Тебе нужен нож, Маара, — вспомнил Данн. Он хотел покинуть Хелопс немедленно, но Маара и Орфна бурно запротестовали, ссылаясь на его еще слабое здоровье.
Скоро на Хелопс навалился второй за время пребывания здесь Маары и Данна сухой сезон. Молочная скотина не желала покидать своих сараев, чтобы не дышать пыльно-песчаной смесью, пронизывавшей воздух снаружи.
— Теперь жди бунтов в городе, — пророчествовала Лариса по поводу очередного снижения пайков. Хотя она знала, что народ покидает город и там уже почти никого не осталось, усвоить это ей и остальным махонди было трудно.
Из двенадцати молодых женщин, переселившихся к хадронам, десять забеременели, причем шесть из них решили остаться на новом месте с людьми, которых они еще недавно считали врагами.
Маара надевала теперь слишком большое платье и носила его не подпоясывая. Ведь прошло уже четыре месяца с того дня, когда она сообщила хадронам о своей якобы беременности.
Данн все торопил с уходом, пока сухой сезон не высосал из Хелопса всю жизнь. Маара понимала, что он прав, но сердце болело при мысли о необходимости покинуть Мерикса. Надо — но никак.
Юбу вызвал Карам, расспрашивал о состоянии детишек. Как бы между прочим осведомился о Мааре. Как ее здоровье и как состояние плода?
Юба напустил на себя гордый вид счастливого родителя и закивал головой.
— Очень хорошо, спасибо, вполне здорова. Да, действительно, пора бежать.
Вечером накануне бегства община в полном составе, с детишками, собралась в зале заседаний. Маара и Мерикс надели лучшую одежду, которую Маара хранила на дне своего мешка, и выглядели женихом и невестой. Послышались восхищенные возгласы, все удивлялись качеству ткани, отделке, окраске, кружевам.
— Я его хочу! — воскликнула Ида. — Дай его мне!
— Не получишь, — сурово сказал Данн и тут же добавил: — А я получу мои монеты. Отдавай золото!
Ида надулась:
— Ида хочет монетки. Не отдам монеток.
Данн шагнул к Иде.
— Отдай немедленно!
— Нет, нет, нет… — залепетала Ида и сразу почувствовала на своем горле лезвие ножа.
— Отдай, не то зарежу!
Она завопила что было мочи, вытащила из-за пазухи кошелечек, и Данн сразу выхватил его из ее руки.
Все замерли, пораженные. Маара тоже. Но она понимала мотивы брата и подошла к нему:
— Данн, Ида всего лишь шутила, — попыталась разрядить обстановку Дромас.
