Они вяло поднимают руки к стене — и из стены, из вделанного в нее крана льется прозрачная струя. Но для того, чтобы пить эту воду и даже мыть в ней руки, приходится преодолевать себя. Они знают, что вода эта уже десятки раз проциркулировала по их организмам, проходила через их мочевые пузыри. Они выставляют ведра, собирают дождевую воду, но и та отравлена химикатами.
Они подходят к окну, следят за полетом птиц, и им кажется, что взмах птичьих крыльев выглядит прощальным жестом. Их мучают угрызения совести: ведь они внесли свой вклад в уничтожение видов, и полет птиц, их небесная акробатика вызывает не восхищение, а боль, и они отворачиваются от окна.
Эта женщина, этот мужчина, обеспокоенные, ищущие забвения во сне или неспособные заснуть от обуревающих их мыслей, жаждущие найти стабильную опору, не ускользающую от рук, не расплывающуюся туманом… Один из них поднимает с мостовой опавший древесный лист, приносит домой. Листок лежит в ладони, отливая матовым золотом: оскульптуренная жизнь, выверенная конструкция, легкий как перышко, готовый вспорхнуть, воспарить, движимый легким выдохом, сухой в слегка влажной человеческой ладони. Глаз прослеживает тысячи ребер жесткости, ответвлений, перегородок, пятнышек, капилляров — целых миров, галактик, цивилизаций с колониями вирусов и плесеней. В каждом микроне тысячи галактик. Почва тянет его к себе; превосходящий по совершенству надутый ветром парус, не уступающий улитке или ракушке, он растворится в горсти земли, раздираемый множеством сил смерти и возрождения. И если слегка — лишь чуть-чуть — подкорректировать зрение, то увидишь все эти силы в действии, проявляющимися в стоящем перед окном дереве, с которого слетел этот лист. Осень. Дерево экономит энергию, чтобы пережить зиму, избавляется от ненужной теперь листвы. Нет, это не дерево, а кипящий сгусток материи, в борьбе, развитии, смерти, рождении мелких и мельчайших видов, питающихся друг другом, рождающихся и гибнущих с каждым вздохом склонившихся над листком мужчины и женщины, чувствующих природу в ее ревущем стремлении… куда? Постоянное взаимодействие, рождение и смерть, созидание и крушение, крах экосистем, империй, цивилизаций, галактик.
Мужчина и женщина затихли в своем уголке вселенной любуясь золотым совершенством, опавшим осенним листком. Свежим отходом живой природы, которому суждено возродиться в новых проявлениях, снова погибнуть и снова восстать. Сжать руку — и выбросить золотую пыль за окно. Ближайший дождь смоет эту пыль в почву, к корням породившего этот лист дерева и своим чередом опять засверкает его вещество, нежась в солнечных лучах. Или же положить этот листок на блюдо в гостиной и шутливо кланяться ему, иконе живой природы, извиняясь перед нею за разрушения, причиненные видом двуногих прямоходящих, надеясь, что законы, создавшие этот лист, сильнее мелких, суетных, злобных закончиков разрушения и извращения.
Сгущается тьма, и он видит в небе светлое пятнышко взорвавшейся миллионы лет назад галактики. И с сердца его вдруг сваливается груз, он смеется, поворачивается к жене: «Гляди, мы видим то, что произошло миллионы лет назад!» И она смотрит в небо и смеется вместе с ним.
Такие люди редкость на Шикаете, пока что редкость, но число их растет, скоро их станет много, очень много. То, что им подвластно, что им открывается, невещественно, они сосредоточены на хаосе, черпая силу в мыслях о животворном разрушении. От всего они отлучены, но знают, что Вселенная — это ревущая машина уничтожающего сотворения, а они — ее мимолетные вспышки.
Ущемленные и раздавленные, дегенерировавшие, бесконечно удаленные от замысла их создателя, они утратили все позиции, зацепившись за граничные оконечности терпения. Терпение ироничное, скромное, опустившее их взгляды к опавшему листку, в котором они видят взрывы галактик и борьбу видов за выживание, естественный отбор. Низвергаясь в бездну небытия, обитатели Шикасты возвысили помыслы к вершинам смелости и… здесь я без колебаний вставлю: «веры». Нет, не без колебаний. Не без раздумий. И с надлежащим уважением.
Из очередного донесения Джохора
Получены предупреждения, что дальнейшее промедление опасно. Перед тем, как воплотиться на Шикаете на надлежащем уровне, следует проверить две пары потенциальных родителей, предложенных агентом 19. Это еще сложнее, чем выбор обстоятельств, способствующих моему скорейшему развитию, становлению, достижению независимости без сопутствующих вредоносных воздействий.
Докладывает Джохор
Между этими двумя парами существенных различий не наблюдается.
Первая пара.
Он фермер, знает передовые технологии, безработица ему не угрожает. Она под стать ему. У них уже двое детей. Родители здоровые, разумные, энергичные, раскол между ними маловероятен, отношение к детям ответственное. Недостаток: оба уроженцы одного из островов Северо-Западных Окраин и страдают неспособностью или несклонностью к контактам с представителями иных рас и народов. Поскольку с учетом стоящих передо мной задач родители — по крайней мере один — должны принадлежать к белой расе, это обстоятельство представляется досадным. Вторая пара лишена этого недостатка.
Вторая пара.
В них сочетается много полезных качеств. Его родители прибыли с Основного Материка во время Второй мировой войны, и вырос он полиглотом. Родители отличались присущей переселенцам и беженцам энергией, и эти качества сын успешно перенял. Он врач, администратор, музыкант. Мать его супруги родом с островов крайнего запада Северо-Западных Окраин. Происходит из рабочей семьи, что в обществе, одержимом классовыми предрассудками, разумеется, воздвигает труднопреодолимые барьеры на пути развития ребенка. Свойственные ей энергия и одаренность позволили этой женщине преодолеть некоторые из этих барьеров. Она позаботилась также и о том, чтобы дать надлежащее образование своей дочери. Таким образом, эта женщина предприимчивостью и энергичностью не уступает мужу. Обучалась медицине и социологии, автор популярных книжек. Развод маловероятен. Вследствие присущего им космополитического налета оба лишены националистической узколобости, способны трезво оценивать события в мире. Здоровы, психически уравновешенны. Родители из них должны получиться ответственные.
Детей у них пока нет. По роду деятельности обоим приходится путешествовать, чему не противоречит склад характера.
Эта пара кажется мне вполне подходящей.
Из записей Джохора
Много энергии отнял я у гигантов и не ожидал более увидеть ни следов скорбных поселений, ни жалких обитателей их. Без задержки перемещался я по потерявшим четкую границу с воздухом пескам, видел, как растет пустыня, как сгущается мрак скал, но ни следа зелени, ни следа жизни вообще не обнаружил. Пустыни росли так же, как и на Шикасте: там, где истреблялись и вымирали леса, пересыхали реки и озера. Залы гигантов напоминали мираж, увенчанные зубцами разваливающиеся башни и стены призраками вибрировали в раскаленном воздухе, а я несся меж ними, как гонимый ветром мыльный пузырь. В большом зале маячили в полумраке, исчезали троны и короны, вымпелы и знамена, и вот вместо обманчивого видения князей и Джарсума передо мной лишь песок, звучит в ушах его змеиное шипенье. Мелькнули в воздухе призраки старых друзей, лицо Джарсума, исчезли снова. Я ждал повторения видения, вытянув вперед руку, чтобы уловить призрачную конечность Джарсума, и он появился, я заглянул в его огромные глаза. Я окликнул гиганта, желая успокоить, сообщить, что не зря он и его друзья существовали на свете, что они помогли нам, ускорили наши деяния и упрочили их результаты, но… конец. Они исчезли бесповоротно, и больше не возродятся никогда.
