— Мужик внизу. Почтальон.
— Что делал?
— Как что? Газеты раскладывал.
— Больше никого? Ни когда выходил из квартиры, ни когда спускался?
— Нет вроде бы…
— Почтальон оглянулся, ты видел его лицо?
— Нет, как стоял спиной, так и продолжал…
— Ясно, спасибо, вечером позвоню, объясню.
Езжай без меня. У меня изменились планы. До свидания, поезжай, вечером позвоню. — И она повесила трубку, пресекая вопросы Ивана, которые последовали бы непременно.
…На одиннадцатой минуте после звонка Виктора она увидела из окна первую фигуру в «бронике», надетом поверх куртки, выскользнувшую из арки подворотни. Сзади показались еще двое… еще один…
В первом она узнала Виктора. Он сейчас поднимался на крыльцо. Остальные, их было четверо, оставались внизу, возле крыльца. Нельзя насторожить опытного убийцу топотом множества ног, правильно работают. Нет, конечно, топота никакого не было бы, но то, что на улице к двери подходит не один человек, убийца расслышал бы, если бы он находился сразу за дверью парадного. А ведь он может находиться и там. Тогда, услыхав, как кто-то открывает кодовый замок с той стороны, он вряд ли выхватит оружие — почему он должен решить, что это милиция по его душу, скорее, подумает, что вернулся кто-то с ночной смены, или с выгула собаки, или…
Все. Виктор рвет на себя дверь. В этот момент стартуют все остальные. Сергей вбрасывает себя внутрь подъезда…
Она приникла к «глазку». Идет посекундный внутренний отсчет. Никто не появляется на ее этаже, и не слышно, чтобы кто-то поднимался. Значит, внизу? Еще контрольные десять секунд. Не могли они просто так застрять. Значит, кто-то был внизу. Ждать она уже больше не в силах. Она распахнула дверь и бросилась вниз через три ступени.
Что там? Треск, грохот и крики. Первый лестничный марш проскочила. Гюрза всегда думала, что ее лестница кажется непомерно длинной, только когда взбираешься по ней, возвращаясь с работы, а она может быть длинна и при спуске. Второй этаж.
Ей чудится от нервов, или действительно слышны возня и мат? Попадание? Или мимо?
— Лежать, падла. Здоровый, сучара. — Она узнает голос Виктора. Гюрза уже между первым и вторым. — Почтарем прикинулся.
На площадке первого этажа увидела спины ребят в «брониках», непригодившиеся «калаши» на плечах у двоих, знакомые и незнакомые лица.
И увидела ботинки лежащего на полу у почтовых ящиков человека. Его рожа пока ее мало занимает, разглядит потом во всех деталях. Руки лежащего уже заведены за спину и забраны в наручники, а сам он впечатан лицом в пол. У него белесые волосы. Слетевшая шапка типа «пидерка» валяется под почтовыми ящиками, кругом разбросаны газеты.
Гюрза замечает, что газеты самые разные. На глаза ей попадаются названия «Асток», «Метро». А деревянная панель, на которой укреплены почтовые ящики, покосилась, вылетел из стены правый верхний шуруп. Видно, хорошо приложили белесого гражданина о ящики. Ну так почтальону почтальоново. Гюрза про себя рассмеялась: если бы это был настоящий разносчик газет, именно ей пришлось бы перед ним извиняться. Но ребята действовали правильно: не раздумывая, завалили первого, кого увидели. Если бы промедлили… стали бы просить предъявить документы и вывернуть карманы… Ладно, все хорошо, что хорошо.
— Ну? — она смотрит в глаза Виктору.
— Твой, — правильно понимает он вопрос. — Киллер долбаный. — И показывает ей, держа за глушитель, «беретту». — За газетами прятал, угробище. Ермолаев его малость того… Может, и перестарался чуточку…
— Недостарался, я думаю, надо бы с ним еще минут пять поработать, говорит Ермолаев, втыкая в рот тонкую сигару.
— Фу, — выдыхает Гюрза облегченно. И ловит себя на том, что облегчение приходит от того, что убийца оказался убийцей, что ребята проехались не зря, а нормальный человек должен был бы радеваться совсем другому — что никто никого не хотел убивать, все невиновные и замечательные.
Ну, да она и не считала себя никогда нормальной…
— Тащите этого в машину. Витя, на пару слов.
Кстати, вы на какой машине?
— На своей, — отвечает Беляков, и она видит, как он доволен. Просто так и сияет. — Я ее решил перекрасить в желтый, а посередине — синюю полосу. И выклянчить мигалку. Один хрен, по личным делам я на ней не езжу, зато по служебным с утра до вечера. Вожу задержанных, улики, скоро мертвяков…
Виктор все продолжал говорить и говорить, пока они выходили на крыльцо. Гюрза хорошо знала эти вспышки словоохотливости, когда нервное напряжение отпускает и операция заканчивается удачно.
— Значит, так, Витя. Где ближайшее отделение, знаешь?
— Что за вопрос! Пять минут отсюда. Кстати, спасибо, что меня вызвонила, а не из ближайшего, я все сразу понял…
— Погоди, Витя, журчать и досрочно радоваться. У тебя будет немного времени. Понимаешь? Ты привозишь этого козла в отделение, докладываешь, за что его задержали. А задержали его за ношение оружия. Никакой бумажки по поводу того, что он, дескать, только что нашел ствол и несет сдавать в ближайшее отделение, при нем нет, уверена, потому что такие люди считают себя умнее и хитрее других, считают, что никогда не попадутся. Информация сразу уйдет на Литейный в убойный отдел. И минут через сорок прилетают оттуда орлы.
Я подсчитала от нечего делать, что быстрее, чем за сорок минут, у них никак не получится. Прилетают, забирают у тебя нашего друга, и хрен ты его когда увидишь.
— А если он мне потребуется по делу Марьева?
— Дело Марьева ты просто в таком случае передашь тем же «убойщикам» с Литейного, и они уже будут работать по нему, потому что киллер наш останется у них и в их ведении. А ты можешь помогать им новой информацией, за что, может быть, тебя даже похвалят. У тебя есть всего один шанс раскрыть «мокруху» Марьева самому, единолично, и всего сорок минут для этого. За сорок минут тебе необходимо добиться, чтобы этот ублюдок накатал чистосердечное. Тогда ты, и только ты, раскрыл дело депутата. И прижать киллерка, на мой взгляд, можно только одним…
* * *
— Это часть твоей работы? — Он дождался ее, было бы нужно, он прождал бы и больше. И она знала — почему.
— Да. Это — моя работа.
Они сидели в ее дворе, уже в его «Мерседесе».
— А мне нельзя было рассказать раньше, в чем дело?
— Я до поры не была уверена ни в чем. Извини, если что не так.
— Наверное, ты права, наверное… Я в этом ничего не понимаю… Поехали?
— Поехали.
— Тебя собирались убить? — вдруг прямо спросил он ее.
Они проезжали под аркой, под которой недавно провели задержанного с заведенными за спину руками и в наручниках.
— Да, — просто ответила она. Больше он ни о чем ее не расспрашивал. Дальше они ехали молча.
