Глава 47
Через неделю после похорон Рони и Вирхиния приглашают вдов к себе в гости. Эта неделя им потребовалась, чтобы подготовиться к встрече. Карла и Тереса пришли вовремя. Лала опоздала на двадцать минут. Взглянуть друг на друга в первый раз было очень тяжело, почти невозможно. Сказать первые слова, впервые промолчать. Вирхиния подала кофе. Женщины стали расспрашивать про ногу Рони. Тот рассказал им об операции, лечении, реабилитации. И о падении. Но не о том, почему он упал. Потом постепенно начал рассказывать о том, что случилось той ночью, до сломанной ноги, до того, как Вирхиния заталкивала его в джип и как на выезде они встретились с Тересой.
— Я не думал, что они на такое способны, — говорит он. — Не думал, что они сделают это.
Женщины не могут его понять. Рони рассказал им о плане Тано, о депрессии Мартина Уровича, о том, как Тано описал им ситуацию, историю своей собственной смерти, но Рони все-таки ему не верил. Он не упомянул о тех доводах, с помощью которых он убеждал Густаво. Этого и не потребовалось. Карла заплакала. Лала несколько раз сказала «вот сукин сын», не объясняя, относится ли это к ее мужу или к Тано. Или даже к Рони. Тереса все никак не могла понять сути дела:
— Так, значит, это был не несчастный случай?
— Думаю, нет.
— Это было самоубийство?
— Да, самоубийство.
— Не может такого быть, он никогда мне ничего не говорил.
— Вот сукин сын, — снова сказала Лала.
— Должно быть, он думал, что так будет лучше для тебя и для детей, — объяснила Вирхиния.
— Он вообще не думал, думать умеет только Тано. — Лала говорила о нем в настоящем времени, будто Тано был еще жив.
— Мне кажется, никто из нас не знал о том, как плохи были дела у Тано, — попробовал объяснить Рони.
— Но у него все шло неплохо, мы строили планы, собирались уехать путешествовать, — говорила Тереса, которая все еще не могла ничего понять.
— А я? — спросила Карла.
Никто ей не ответил.
— Как Тано уговорил Густаво? — снова спросила она.
— Не знаю, — ответил Рони. — Кажется, он его так и не уговорил.
— Боже мой! — воскликнула Карла и заплакала.
— Простите, я хотел бы избавить вас от еще одного печального момента, но вы должны об этом знать, — объяснил Рони.
— Кто сказал, что мы должны об этом знать? — спросила Лала.
Карла плакала и не могла остановиться, Вирхиния подошла к ней и взяла за руку. Они обнялись. Лала ушла, хлопнув дверью. У Тересы все никак не могли сложиться части головоломки:
— Дела шли неплохо, Тано говорил, что все хорошо.
Воцарилось долгое молчание, которое нарушают лишь всхлипывания Карлы.
— Ты уверен в том, что все случилось именно так, как ты говоришь? — спрашивает Тереса.
— Абсолютно уверен.
Снова повисло молчание, потом вдова Тано захотела узнать:
— Это что-то меняет?
— Это правда, — ответил Рони. — Изменилось лишь то, что теперь вы знаете правду.
Не прошло и двух часов после встречи, на которой Рони рассказал вдовам, что же на самом деле случилось той ночью, как в их доме появились Эрнесто Андраде и Альфредо Инсуа, которые хотели поговорить с Рони наедине. Они не сказали об этом прямо, но легко было догадаться, так что Вирхиния ушла на кухню готовить кофе и пробыла там гораздо дольше, чем требовалось. Для того чтобы не выслушивать просьбу: «Мы хотим поговорить по-мужски, без женщин». Разговор начался издалека:
— Кто-нибудь знает, какой сегодня у нас экономический индекс?
Никто этого не знал.
— Дела в стране идут все хуже, если у тебя есть деньги на счету в банке, сними их, Рони, мой тебе добрый совет.
— В банке у меня только кредит.
— Надеюсь, он в песо?
— Ты слышал о банковском страховании?
Наконец они перешли к тому, зачем явились:
— Кто-нибудь еще, кроме тебя и Вирхинии, знает о том, что это было самоубийство?
— До сих пор я сказал об этом лишь Лале, Карле и Тересе.
— Почему ты говоришь «до сих пор»?
— Не знаю, потому что это правда: до сих пор я сказал только им…
— Рони, это не могло быть самоубийством.
— Я знаю, такое сложно понять.
— Дело не в понимании, Рони, дело в том, что не было, просто не было никакого самоубийства.
— Но я же был там, слышал, как они все планируют, просто не думал, что они решатся на это, так что…
— И сейчас тоже не думай, это самоубийство не нужно никому. Скажи, ты понимаешь, что если это будет признано самоубийством, их жены окажутся на улице? — спросил Инсуа.
Рони не ответил.
— Ты ведь знаешь, о чем я, да?
— Как же мне не знать, сам Тано это объяснил.
— Да, ты прав. Мы сейчас помогаем им со всеми хлопотами, что на них свалились. Эрнесто занимается юридическими вопросами, а я страховкой, — сказал Альфредо.
— Всем, кроме Карлы, она держится отчужденно и не принимает никакой помощи, — добавил он.
— Понял, Рони? Если они не получат страховки, то останутся совсем без денег, — объяснил Андраде.
— Если возникнет хоть малейшее подозрение, самое дурацкое, что это было самоубийство, то компания начнет расследование, устроит волокиту, и бедняжки еще долго не получат ни сентаво.
— Я не подумал о страховке.
— Это понятно, на тебя очень сильно подействовало все эта история, но и об этом нужно думать. К счастью, есть мы.
Вошла Вирхиния с кофе. Мужчины замолчали. Она подала каждому его чашку, переглянулась с мужем и вышла с пустым подносом.
— Ты понимаешь, Рони?
— Я лишь хотел, чтобы они знали правду.
— Да, мы понимаем, но благими намерениями вымощена… сам помнишь, какая дорога, кроме того, не важно, хорошо или плохо ты поступил, ведь в конечном итоге, наверное, для этих женщин лучше думать, что мужей убило током в результате несчастного случая… да? И кроме того… Не помню, о чем я еще хотел сказать… Сейчас…
— Сейчас важнее всего, чтобы они получили страховку, Рони.
— Да, именно это я и хотел сказать.
— Я думал, что они заслужили право знать правду.
— Возможно, не знаю… в психологии я не очень разбираюсь, возможно, следовало иначе преподнести правду этим убитым горем женщинам, объяснить, что их мужья были… почти героями, да?
— Что ты говоришь? — удивился Рони.
— Нужно иметь мужество, чтобы решиться на то, что сделали эти парни.
