— Было такое. Гейл Фаулер, мой ассистент по археологическим находкам, поделилась. В пятницу, когда наткнулись на свинцовые гробы, она попросила Бена помочь по-грузить статую в пикап. Он и близко не захотел к ней подходить и выглядел испуганным. — Я пока не стала говорить о том, что видела Аделолу на мосту в компании Бирна.
— Мне этого достаточно, — заключил Грут. — Убежден что Бенджамин Аделола лжет.
Открылась дверь, и вошла Кора Гейвин.
— Женщина в морге — сестра Бена, сомнений нет. Он очень переживает. Я попросила медсестру отвести его в столовую и напоить кофе. — Она собиралась снова уйти.
— Откуда такая уверенность? — удивился Галлахер.
— Прежде чем мы вошли для опознания, он рассказал, что ногти на ногах она красила по-особому — на средний палец лак не наносила. Ей так нравилось.
Было видно, что Галлахер удивлен.
— Это, безусловно, подтверждает, что они близко общались.
— Но совсем не значит, что были братом и сестрой, — вставил Грут. В следовательском дуэте Галлахер и он отлично дополняли друг друга.
— Зачем ему говорить неправду? — возразила Кора, закрывая дверь и снова усаживаясь за стол.
— Потому что он вообще лжет, — отрезал Грут.
— Надеется, на брата не подумают, — рассуждал Галлахер. — По той простой причине, что вряд ли кого станут подозревать в убийстве сестры, а вот любовницы, к примеру, — другое дело.
Кора вздохнула, начиная терять терпение.
— Он ведь пришел по собственной воле, чтобы ее опознать. Убийца бы так не поступил.
— Да что это с вами? — сорвался Галлахер. — Знать человека не знаете, а все утро ведете себя, словно его адвокат!
Кора раскраснелась.
— По дороге сюда я его расспросила и верю, что она его сестра и что он ничего не знал о ее исчезновении. А раньше утром сама видела, как расисты напали на моего коллегу Абдулмалика… — Она бросила взгляд в сторону Грута. — Еще эти крикливые репортажи в газетах, гнусные листовки, расклеенные по городу… Откровенно говоря, я хочу быть уверена, что к Бену Аделоле отнесутся непредвзято.
— Уверяю вас, доктор Гейвин, — холодно произнес Грут, — если здесь хоть чуть-чуть запахнет расовой нетерпимостью, я первым почувствую, как смердит. Но опять же с какой стати верить какому-то африканеру?
Обстановка в конференц-зале накалялась.
— Думаю, сюда следует пригласить офицера полиции, ответственного за связь с этническими диаспорами, — заявила Кора.
— Он уже здесь. К вашим услугам, — резко бросил Галлахер. — Скажите, вы имеете отношение к исчезновению доктора Абдулмалика?
— Если вас интересует, доехал ли он со мной до контрольно-пропускного пункта по дороге в Наван, то да, доехал. Я заранее договорилась встретить там Бена Аделолу. Когда вернулась к машине, Хади уже не было. Скорее всего пошел прогуляться по полю — ничего противозаконного в этом нет.
— Поскольку он непосредственно контактировал с инфицированными пациентами, поступок, я бы сказал, крайне безответственный, как с его, так и с вашей стороны.
Кора не на шутку разозлилась.
— Побойтесь Бога, Галлахер, вы что затеваете — охоту на ведьм? Вместо того чтобы отправиться в Наван и опросить завсегдатаев стриптиз-клуба? Гораздо более вероятно, что один из них убил Бьюти Аделолу, а не ее брат.
— Подождите, — вмешалась я. — Так мы ни к чему не придем. Вы пока успокойтесь, а я приведу Бена.
— Хорошая мысль, — поддержал Грут. — Объясню ему кое-что, посмотрим, как он отреагирует. Потом мы выйдем из игры, а Мэтт и его люди продолжат.
— Я выхожу прямо сейчас! — Кора поднялась, оттолкнув стул. — Это все-таки больница, меня работа ждет. — Она посмотрела на меня. — Присмотри, чтобы они по-человечески с ним обращались, ему и так тяжело.
Я вышла вместе с Корой, желая узнать, почему она так упорно защищает Бенджамина Аделолу.
— Дело не в нем, — говорила она, стремительно шагая по коридору, — а в том, с чем сталкиваются такие, как он, если случается что-нибудь подобное. Раз убийца его сестры расчленил ее, средства массовой информации поднимают крик, что замешана черная магия. И когда он приходит, чтобы опознать тело, над ним устраивают настоящее судилище. Даже Хади — доктор Абдулмалик… эти люди не догадываются, каких усилий стоило убедить его оставить больницу и отправиться к семье.
— Тебе пришлось его убеждать?
Мы остановились у дверей в реанимационное отделение.
— И очень настойчиво. Ему его вера не позволяет. В Коране сказано, что если мусульманина застанет эпидемия, он не должен спасаться бегством. Вполне разумно — не дать болезни распространиться, как я понимаю. Но Хади толковал это как указание свыше следовать каждой букве карантинных инструкций. И слушать всякую чушь о правоверных мусульманах, не признающих законы нашей страны… — Тут запищал ее пейджер. — Мне правда пора идти. Ты уж там постарайся.
ГЛАВА 29
Аделола сидел, уставясь в окно. К кофе он не притронулся и так нервничал, что свои бумажные салфетки скрутил в трубку.
— Мне жаль вашу сестру, Бен.
— Спасибо, — еле слышно поблагодарил он. — Понимаете, я старше и помню ее крохотной. Всегда говорил, что буду о ней заботиться. И вот что получилось…
— Не вините себя. Вы не могли этому помешать. Давайте вернемся в конференц-зал, доктор Грут хочет вас о чем-то спросить.
Он нахмурился и встал из-за стола.
— Он ведь из Южной Африки? Или Зимбабве?
— Из Южной Африки. Работал и в других африканских странах.
Аделола совсем помрачнел.
Когда мы вошли, Грут не стал терять времени.
— Мистер Аделола, в прошлую пятницу, когда вас попросили помочь перенести статую Пресвятой Девы с Младенцем, вы отказались даже приблизиться к ней. Почему?
Аделола пожал плечами. Я сидела рядом, чтобы он не чувствовал себя совсем беззащитным.
Грут продолжал:
— Мусульмане питают отвращение к религиозным изображениям, не так ли? Ислам признает и почитает Деву Марию, и ее статуя в натуральную величину оскорбительна для чувств правоверных, согласны? Живя в христианской стране, вы миритесь с подобными образами, но прикасаться к ним — другое дело. Вот одна из причин, вынуждающих меня думать, что вы исповедуете ислам и принадлежите к народу хауса из северной Нигерии. Я прав?
Аделола заерзал на стуле и принялся рвать бумажную салфетку на клочки.
— Давайте, Бен, рассказывайте, — давил на него Грут.
Аделола продолжал терзать бумагу, и я слегка сжала его пальцы.
— Если это правда, Бен, то, наверное, имелись уважительные причины ее скрывать. Но сейчас тебе лучше признаться.
