Глава 19
Наутро все было позади. Фиеста кончилась. Я проснулся околодевяти часов, принял ванну, оделся и сошел вниз. Площадь была пуста, улицыбезлюдны. На площади дети подбирали палки от ракет. Кафе только ещеоткрывались, официанты выносили удобные плетеные кресла и расставляли их вокругмраморных столиков в тени аркады. Повсюду подметали улицы и поливали водой изшланга.
Я сел в удобное плетеное кресло и откинулся на спинку.Официант не спешил подойти ко мне. Объявления о выгрузке быков и одополнительных поездах все еще белели на колоннах. Вышел официант в синемфартуке, с тряпкой и ведром воды и начал срывать объявления, отдирая бумагуполосами и смывая ее в тех местах, где она прилипла к камню. Фиеста кончилась.
Я выпил кофе, и немного спустя пришел Билл. Я смотрел, какон идет через площадь. Он сел за мой столик и заказал кофе.
— Ну, — сказал он, — вот и конец.
— Да, — сказал я. — Когда ты едешь?
— Еще не знаю. Пожалуй, возьмем машину. Разве ты не в Париж?
— Нет. У меня в запасе еще неделя. Я думаю поехать вСан-Себастьян.
— Мне уже хочется домой.
— А что Майкл думает делать?
— Он едет в Сен-Жан-де-Люс.
— Давай возьмем машину и доедем все вместе до Байонны. Тыможешь сесть там на вечерний поезд.
— Хорошо. После завтрака поедем.
— Ладно. Я найму машину.
Мы позавтракали и заплатили по счету. Монтойя не подходил кнам. Счет принесла одна из служанок. Машина ждала у подъезда. Шофер взвалилчасть вещей на крышу автомобиля и привязал их, остальные сложил рядом со своимсиденьем, и мы сели. Машина пересекла площадь, свернула на поперечную улицу,проехала под деревьями, потом пошла под гору, прочь от Памплоны. Дорога непоказалась мне очень долгой. У Майкла была бутылка фундадора. Я только раза двахлебнул. Мы перевалили через горы, оставили позади Испанию, проехали по белымдорогам через густолиственную, влажную, зеленую Бискайю и наконец въехали вБайонну. Мы сдали вещи Билла на хранение, и он взял билет до Парижа. Поезд егоуходил в семь десять. Мы вышли из вокзала. Наша машина ждала у подъезда.
— Что мы сделаем с машиной? — спросил Билл.
— А, наплевать, — сказал Майкл. — Давайте еще покатаемся.
— Ладно, — сказал Билл. — Куда мы поедем?
— Поедем в Биарриц и выпьем.
— Майкл Расточитель, — сказал Билл.
Мы поехали в Биарриц и оставили машину у дверейфешенебельного ресторана. Мы вошли в бар, уселись на высоких табуретах и выпиливиски с содовой.
— За это я плачу, — сказал Майкл.
— Бросим кости.
Мы выбросили покерные кости из глубокого кожаногостаканчика. Билл выиграл в первом туре. Майкл проиграл мне и вручил барменустофранковую бумажку, Порция виски стоила двенадцать франков. Мы еще выпили, иопять проиграл Майкл. Каждый раз он давал бармену на чай. В соседней комнатеиграл хороший джаз. Это был приятный бар. Мы еще выпили. Я выиграл в первом жетуре, выбросив четыре короля. Билл и Майкл продолжали играть. Майкл выбросилчетыре валета и выиграл. Второй тур выиграл Билл. В решающем туре Майклвыбросил три короля и оставил их без прикупа. Он передал стаканчик Биллу. Биллпотряс его, выбросил кости — три короля, туз и дама.
— Вам платить, — сказал Билл. — Майкл Старый Шулер.
— Мне очень жаль, — сказал Майкл, — но я не могу.
— В чем дело?
— Денег нет, — сказал Майкл. — Ничего не осталось. У меняровно двадцать франков в кармане. Нате, возьмите двадцать франков.
Билл слегка изменился в лице.
— У меня только-только хватило расплатиться с Монтойей. И тослава богу.
— Выпишите чек, я вам дам денег, — сказал Билл.
— Очень вам благодарен, но я не имею права выписывать чеки.
— А где вы думаете достать денег?
— Немного я получу. Мне должны прислать деньги за полмесяца.В Сен-Жан-де-Люс есть гостиница, где я могу жить в кредит.
— Что мы будем делать с машиной? — спросил меня Билл. —Может быть, отпустим ее?
— Пусть подождет. Хотя на что она нам?
— Давайте выпьем еще по одной, — сказал Майкл.
— Отлично. За это я плачу, — сказал Билл. — А у Брет естьденьги? — Он повернулся к Майклу.
— Вряд ли. Я почти весь счет Монтойи оплатил из ее денег.
— У нее хоть какие-нибудь деньги есть при себе? — спросил я.
— Вряд ли. У нее никогда нет денег. Она получает пятьсотфунтов в год, и триста пятьдесят из них уходит на проценты жидам.
— Недурно наживаются, — сказал Билл.
