в номере 320, рядом, на том же этаже, чтобы не ездить каждый день через весь город.
Вечером, когда уже стемнело и “мелкий” лёг спать, вышли мы с Любой на променад, сидим в плетёных креслах у магазина, рассуждаем, вспоминаем, и тут Люба говорит:
— Какие здесь люди культурные! У нас бы в Асбесте эти кресла давно бы уже спёрли, а тут они стоят…
Отвечаю: — Люба… Эти кресла стоят на самой “попсовой” улице курортного города Турции. Запросто, что за нами сейчас наблюдает охрана в какую-нибудь камеру, но поскольку мы гости и можем днём тут что-нибудь купить, то нас просто не трогают. Мы ведь ничего не ломаем, вреда от нас нет. Вот и не гонят нас. К тому же тут в Турции получился фильтр: те самые хулиганы из вашего Асбеста, они не имеют денег даже на Турцию, у них нет загранпаспорта, и поэтому их тут нет.
— Логично, — ответила Люба и закурила.
В это время к нам подошла кореянка со смартфоном LG, и на очень плохом английском стала спрашивать, как ей добраться в отель, который у неё “вот тут на карте в смартфоне”.
При этом шла она по направлению из Сирии в Софию.
Я взял её смартфон, увеличил масштаб, увидел на Гугл карте местность, куда ей надобно попасть, и заметил, что в центре её ярко выделялись слова “First Class Hotel 5*”.
Ну а дальше я уверенно, со знанием дела, медленно, простыми заглавными английскими словами (тщательно проговаривая их) объяснил кореянке, что она сейчас идёт в Анталию, а не в Махмутлар.
Услышав знакомое слово “Махмутлар”, кореянка обрадовалась и стала слушать уже внимательно, а не “в полуха”.
Я рассказал ей как дойти до центральной автобусной станции, как сесть на смал грин бас, указал направление куда идти, показал на карте сентерал бас стейшн, после чего обрадованная девица уверенным шагом утопала вдаль.
— Знаешь, Люба, по возвращении домой она будет рассказывать своим, что местные турки там в Аланье буквально всё-всё знают, о чём их ни спроси…
— Так мы ж не турки!!!
— С точки зрения неё мы как раз турки. Я сторожу магазин и разговариваю с какой-то туристкой. Она ведь не в курсе, что мы с тобой русские, жили там же в Фёст Классе, гуляли вокруг, и поэтому знаем окрестности. Она-то считает нас турками…
(Тут в текст рассказа стремительно врывается история об ограниченности выборки и иллюзорности восприятия реальности, в процессе которой мы переносимся в Фёст Класс)
Сидим в отеле [First Class 5*, что в Махмутларе, Аланья, Турция] за ужином с Дядей Мишей 77-ми лет, из Питера.
И тут он, как бы размышляя, говорит:
— А турки-то ничО живут… И дети у них все прилично одетые… Нормально тут, видать, с достатком…
Я: — Мы в ресторане пятизвездочного отеля. Те, которые без достатка, сюда просто не попадают, а работают в поле.
Дядя Миша: — Хм… Логично…
__________________________________________________________
Ну так вот: я так и не придумал по Турции н-и-ч-е-г-о.
Ни в тот приезд на месяц, ни в следующий на три, чем, признаюсь, был огорчён и даже озадачен.
Дальше я вернулся домой, выпустил очередные Издания, и в какой-то момент, когда лежал и переживал, что у меня ничего ещё не готово по Турции, вдруг осознал, что турецкая честь сериала уже не просто написана, а даже издана. Понятная, красочная и интересная. Это рассказ «Вокзал и москвичи».
Камера: Мужчины средних лет внутри повествования перемещаются вначале с яхты в Красном море на берег Хургады, а затем оттуда на вечернюю улицу в Аланье, сидят там при свете фонарей в плетёных креслах у магазина и обсуждают кореянок, которые отправились в Махмутлар по их подсказке*.
* В этом месте ставим двух близняшек-кореянок, одетых по-разному. Одна из них говорит (на корейском, без перевода): — Какие же эти турки одинаковые! Все на одно лицо, даже не отличить страшные! А глаза как у коровы. (Прим. Автора)одинаковые! Все на одно лицо, даже не отличить* В этом месте ставим двух близняшек-кореянок, одетых по-разному. Одна из них говорит (на корейском, без перевода): — Какие же эти турки одинаковые! Все на одно лицо, даже не отличить страшные! А глаза как у коровы. (Прим. Автора)
А дальше мы даём «Вокзал и москвичи» от лица одного из мужчин. Он месяцами живёт в разных отелях, выбирает натуру, спит, ест, купается, водит туристов в крепость и горы на экскурсии (тут превосходные виды в знакомых российским туристам местах), и в конце-концов побирушка Ванечка открывается ему.
Следом мы перемещаемся за Ваней в пространстве и времени на Курский вокзал Москвы и показываем историю чудесного вызволения похищенной из Третьяковской галереи картины, которая сильно напоминает описанное в рассказе, но не является его прямым пересказом.
(Речь идёт о похищенной картине Архипа Куинджи «Ай-Петри. Крым»).
Дальше перескок из Москвы в Турцию, а оттуда назад в Хургаду. И погнали дальше.
Люди с той стороны экрана на самом деле совсем не идиоты и прекрасно разделяют сюжетные линии, и такие вот переходы не только не утомляют, усложняя сюжет, а вносят разнообразие, привлекают внимание, удерживают у экрана, не позволяя отойти, поскольку есть шанс пропустить что-то важное и интересное.
30 июня 2019 г. Москва, Измайлово
30 июня 2019 г. Москва, Измайлово
Ситком «Слон из МГУ»
Эпизод сериала
Один из мужчин рассказывает свою микроисторию от первого лица:
— Был в моей жизни период — 3 года жил в общаге МГУ (снимал там койку за 100 баксов в месяц). Прихожу заселяться. 3-х местный “номер”. Там живут двое. Я — третий.
Постучался, захожу:
— Здравствуйте, пацаны, меня комендант определила сюда, буду жить с вами. Антон.
— Флай, — представился первый.
— Слон, — ответил второй и тоже протянул руку.
Пролетели 3 года, съезжаю.
Зашёл попрощаться: — Ла-ла-ла… Благодарю за компанию! Было приятно жить с вами!
Пожали руки, и тут тот второй спрашивает:
— Слушай, а почему ты меня все 3 года звал С Л О Н О М?
— ??? Так ты ж сам так представился!
— Нифига! Я — Р У С Л А Н.
Удивлённые взгляды, звук упавшей на пол челюсти.
Бамцц… Тут всё.
Погнали дальше.
Аркадий Глазырин-Уральский5 июля 2019 г. Москва, Измайлово
Аркадий Глазырин-Уральский5 июля 2019 г. Москва, Измайлово
Аркадий Глазырин-Уральский5 июля 2019 г. Москва, Измайлово
_____________________________
Примечание: В процессе записи материала нередко бывало так, что Чёрт дёргал меня за руку и я набирал не то, что следовало писать, а всякую “отсебятину”
