просто не примут приказов.
– Макфайф, – сказал Хэмилтон, – вот-вот тебе придется простить меня.
– Почему?
– Потому что я собираюсь совершить нечто бесплодное и тщетное. Потому что – хоть я и сознаю, что это бесполезно, – я собираюсь избить тебя до потери сознания.
Уже бросаясь на Макфайфа, Хэмилтон заметил, как напрягаются гигантские стальные мышцы. Бой был слишком неравным; он не смог оставить даже отметины на величественной фигуре. Макфайф сделал шаг назад, собрался и нанес ответный удар.
Закрыв глаза, Хэмилтон крепко схватил Макфайфа, отказываясь отцепляться. Весь в синяках, с выбитыми зубами, истекая кровью из ссадины над глазом, в лохмотьях одежды, он продолжал висеть на противнике, словно загнанная в угол крыса. Что-то вроде религиозного экстаза овладело им; сжимая Макфайфа в апофеозе ненависти и презрения, он начал методично стучать божественной головой о стену. Пальцы цеплялись за него и соскальзывали, но его невозможно было оторвать.
И все же бой был почти закончен; его жалкая маленькая атака была без всякого ущерба отражена. Лоус лежал навзничь с разбитым черепом, поблизости от забытой и скорчившейся фигурки Марши Хэмилтон. Та лежала там, где он ее и оставил. Сам Хэмилтон, все еще на ногах, видел, как приближаются приклады ружей; его время пришло.
– Ну, давайте, давайте, – подбодрил он их, тяжело дыша. – Это абсолютно все равно. Даже если вы в щепки нас разнесете. Даже если перемелете в муку и построите из нас баррикады. Даже если используете нас как цемент. Это не мир Марши, а больше мне…
Приклад ружья обрушился на него; он закрыл глаза и сжался от боли. Один из рабочих-партийцев пнул его в пах, другой размеренно крушил ему ребра. Хэмилтон смутно почувствовал, как массивное тело Макфайфа ускользает из его захвата. Силуэты рабочих появлялись и исчезали среди вихрей тьмы; он очутился на карачках, стонал и полз, пытаясь разыскать Макфайфа сквозь пелену собственной крови. И пытаясь скрыться от нападающих.
Крики. Удары прикладами по черепу. Он вздрогнул, в окружающей сумятице на ощупь различил бездыханно лежащую фигуру и пополз к ней.
– Отпустите его, – услышал он голоса. Игнорируя их, он пополз дальше в поисках Макфайфа – фигурой оказалась Джоан Рейсс.
Через какое-то время он разыскал Макфайфа. Слабый, еле живой, он начал искать подходящий обломок, чтобы убить того. Но лишь только его руки сомкнулись на куске бетона, страшный удар перевернул его. Неподвижная фигура Макфайфа отдалилась; он остался один среди обломков и хаоса, затерянный в опускающихся хлопьях пепла, что сыпались повсюду.
Мусор вокруг него был разбросанными обломками Беватрона. Осторожно подступающие фигуры, медленно пробирающиеся вперед, были работниками Красного Креста и техниками.
В безоглядном шквале ударов прикладами кто-то свалил и Макфайфа. Во всеобщем убийственном порыве ему не досталось отдельной поблажки. Тонкие нюансы не соблюдал никто.
Справа от Хэмилтона лежало неподвижное тело его жены, обгоревшая одежда на ней все еще тлела. Одна ее рука была неловко подогнута под туловищем; чуть подогнувшая колени, она выглядела маленьким и жалким сверточком на закопченной поверхности бетона. А недалеко от них лежал Макфайф. Хэмилтон рефлекторно пополз в его сторону. На половине дороги команда медиков оттащила его и попыталась уложить на носилки. В шоке и смятении, но все еще жестко мотивированный, Хэмилтон смог отбиться от помощи и кое-как сесть.
На лице Макфайфа, которого отправили в бессознательное состояние собственные товарищи по партии, застыло выражение яростного бешенства; оно было искажено гневом и ужасом. Это выражение так и осталось на лице, когда он начал болезненно приходить в себя. Дыхание Макфайфа было хриплым, неровным. Что-то бормоча, он барахтался и бился; толстые пальцы смыкались на пустоте.
Наполовину засыпанная обломками, мисс Рейсс уже начинала шевелиться. Неуверенно встав на колени, она слабо потянулась к разбитым вдребезги очкам.
– Ох, – слабо прошептала она; из подслеповатых мигающих глазах полились слезы страха. – Что… – Оборонительным жестом она подхватила свое обгорелое и рваное пальто и закуталась в него.
Группа спасателей добралась до миссис Притчет; они быстро разбросали обломки, покрывающие ее колеблющееся и дымящееся тело. Безуспешно пытаясь подняться на ноги, Хэмилтон дополз до своей жены и начал сбивать тлеющую линию искр, что все еще ползла по ее изорванному обугленному платью. Марша вздрогнула и рефлекторно дернулась.
– Не двигайся, – предупредил он ее. – У тебя может быть что-то сломано.
Она послушно лежала не двигаясь, застыв с закрытыми глазами. Издалека, теряясь в клубящихся облаках закопченной пожаром цементной пыли, раздался испуганный вопль Дэвида Притчета. Уже все они шевелились, все возвращались к жизни. Билл Лоус тянулся куда-то руками, а вокруг него собрались побледневшие коллеги. Вопли, крики, вой тревожных сирен…
Жестокий звук реального мира. Едкий дым горящего полуразбитого электронного оборудования. Нервные медики, наскоро оказывающие первую помощь.
– Мы вернулись, – сказал Хэмилтон жене. – Ты слышишь меня?
– Да, – сказала Марша. – Я слышу тебя.
– Ты рада? – потребовал он ответа.
– Да, – тихо сказала Марша. – Не кричи, милый. Я очень рада.
Полковник Т. Е. Эдвардс терпеливо и без замечаний выслушал сделанное Хэмилтоном заявление. После того как Хэмилтон подвел резюме под своими обвинениями, в длинной комнате для совещаний воцарилось молчание. Единственными звуками в ней остались глухой ритм курения сигар и скрип стенографического аппарата.
– Ты обвиняешь нашего офицера по безопасности в принадлежности к Коммунистической партии, – сказал Эдвардс после продолжительной хмурой задумчивости. Я правильно понял?
– Не совсем так, – сказал Хэмилтон. Его все еще немного трясло; с инцидента на Беватроне прошло лишь чуть больше недели. – Я утверждаю, что Макфайф – дисциплинированный коммунист, который использует свое служебное положение для продвижения целей Коммунистической партии. Но внутренняя или внешняя эта дисциплина…
Резко обернувшись к Макфайфу, Эдвардс спросил:
– Что ты скажешь на это, Чарли?
Не поднимая глаз, Макфайф ответил:
– Я скажу, что это совершенно очевидная клевета.
– Ты утверждаешь, что Хэмилтон просто пытается поставить под сомнение твои мотивы?
– Именно так, – Макфайф механически выплевывал фразу за фразой. – Он стремится бросить тень на искренность моих побуждений. Вместо того чтобы защищать свою жену, он нападает на меня.
Полковник Эдвардс снова повернулся к Хэмилтону.
– Боюсь, что мне придется согласиться. Под обвинениями находится твоя жена, а не Чарли Макфайф. Твоя защита должна касаться именно этого факта.
– Как вы понимаете, – сказал Хэмилтон, – я не могу ни сейчас, ни когда-либо в будущем доказать, что Марша не является коммунистом. Но я могу показать вам, почему Макфайф выдвинул против нее эти обвинения. Я могу показать вам, что он делает и в чем суть всего этого конфликта. Взгляните на позицию, которую он занимает; кто сможет заподозрить его? У него есть свободный доступ ко всем досье
