оказаться значительно печальнее, не окажись на пути железного «гостинца» двойная рама стеклопакета.
– Знать бы, что так произойдёт, ни за какие коврижки не подошла к окну, – посетовала молодая женщина. И тут же разразилась хвалебной одой в адрес доктора, который во время операции прикрыл её спиной от разлетающихся оконных стёкол, однако вложенную в конверт благодарность так и не принял.
– Я просто делал своё дело…
Что ж, скромность украшает всякого, в том числе доктора. Ведь он, в отличие от нас, смертных, не имеет права покинуть рабочее место, чтобы схорониться от бомбардировки в подвале или за ветхим штакетником.
Но в то же время не следует без особой нужды подвергать собственную жизнь риску. Как выразился по этому поводу соблазнитель снежной бабы, лучше иногда показаться смешным, чем быть убитым.
ЗЮЙД-ВЕСТ – ТЁПЛАЯ ДУША. КЛЫКАСТЫЕ СОСУЛЬКИ
Ночь была наполнена шорохами, как рогожный мешок раками. Они скрипели друг о дружку шершавыми клешнями, булькали и никак не могли выбраться наружу. А ещё в воздухе утвердилась пьянящая свежесть. Так бывает, когда в комнату занесут ворох напитавшегося морозом белья.
Накануне ничто не сулило оттепель. Даже полуденное солнце не могло смягчить свирепую душу норд-оста. Холодный, как нож убийцы, ветер звенел о наледь тротуаров и об остов сожжённых усадеб.
Лишь ближе к вечеру небесному светилу удалось отогреть сосульки. Однако из-за норд-оста они получились кривобокие и клыкастые.
Но пришла ночь и с ней – оттепель. Хищно облетевший вначале ятаган полумесяца подернулся лёгкой паутиной, а затем и вовсе исчез в небесном омуте. И тут же потянуло оттаявшим бельём.
Чтобы удобнее слушать ночь, я спрятался под козырёк крыльца. И правильно сделал. Залп гаубичной батареи разбудил сосульки на козырьке и они, выждав несколько мгновений, вонзили клыки в тротуарную плитку у моих ног. Казалось ничего сверхъестественного не произошло. Холодный норд-ост был просто изгнан за горизонт. Однако человеку порой достаточно и такой малости. Правда, понять его едва ли сможет житель страны с мягким климатом. Ведь ему, бедолаге, не дано знать, как шуршит и чем пахнет ночь прифронтовой зоны.
СЛУШАЯ ПЕСНЮ СИНИЦЫ
Зимняя рыбалка то же самое, что и летняя. Только кастрированная. А зачехлённые во сто одежд рыбаки на льду кажутся принесенными сюда с огородов пугалами. Они настолько убого смотрятся, что возникает желание дать им милостыньку.
То ли дело утро в канун Троицыного дня, когда прибрежный камыш ещё не обрел жестяную строгость. Восседаешь под кустом серебристого лоха, весь осыпанный золотой пыльцой, чей аромат во сто раз превосходит самые изысканные духи, и ловишь щекой первый солнечный луч.
И не беда, коль в твоем садке ничего нет, кроме пары случайно забредших туда пиявок. Зато душа полна тихим восторгом и созерцанием. Скрипнула кашовка, беззвучно орудуя лопатой, проплыла в гнезде-плоту востроглазая чомга, ужик, приняв твой башмак за береговой голыш, перевалил через него и пополз дальше по своим делам.
Впрочем, зимняя рыбалка тоже сулит общение с природой. По крайней мере, так считает гражданин пенсионного возраста, с которым я разговорился на льду водоёма, дамба которого подверстана в трассу Донецк – Новоазовск.
Гражданин тоже был похож на огородное пугало. Только слегка потрёпанное. Наверное, ещё ноябрьским штормом. Или обстрелами, которые в этих местах обычное явление.
«Уж не помер ли?» – шевельнулась тревожная мыслишка.
Какой там. Рыбак на поверку оказался живее всех живых. Услышав за спиной шлёпающие шаги, выкуклил из капюшона чуток припухшее лицо.
– Вздремнул малость, – признался гражданин. – Принял из фляжки… А как не принять для храбрости. Линия фронта не за горами ведь. Слышь, как гремит без передыху… Да и благодать на пруду. Синичка песню запела, теремок на берегу в талой воде церковной иконой мерцает… Уютно на душе сделалось, забылось о войне…
Разумеется, после общения с местным философом я не побежал сломя голову записываться в клуб любителей рыбалки. Но песню синицы услышал. А ещё мне показалось симпатичным мерцающее отражение теремка и облитые солнцем прибрежные ивы.
ФУГАС НА КОТЛОВОМ ДОВОЛЬСТВИИ
То, что человек – существо в высшей степени эгоистичное, можно судить по фронтовым сводкам. Обязательно назовут число павших врагов (конечно, преувеличенное), укажут собственные потери (естественно, самые скромные), но нигде не найдете вы сведения о попутно погибших братьях меньших. А они, как считает защитница бездомного зверья и хирург милостью Божьей Светлана Татаринцева, огромны.
Значительное количество кошек и собак, чьи хозяева сгинули в буреломе военного времени, сегодня рыщет в поисках новых источников питания. Часть разбрелась по соседям, часть присоединилась к военным, часть рыщет по полям, где полно остатков солдатского хлеба и мёртвых.
За истекшие месяцы я проехал вдоль линии боевого соприкосновения не одну сотню километров, десятки раз предъявлял багажник нашей машинёшки на блокпостах для досмотра, где в обязательном порядке несли службу четвероногие помощники. Причём у смышленых псов, судя по всему, сложилось мнение, что проезжающие через блокпосты автомобили служат исключительно для перевозки хлебных корочек и мятных пряников.
К сожалению, не нашлось чем угостить лохматого громилу с глазами брата милосердия на въезде в Дебальцево, который принимал посильное участие в проверке документов. Космически был пуст и рюкзачок худенькой представительницы журналистской братии Елены Костюченко, с которой наши дороги пересеклись полтора часа назад на околице отбитого города. Ярко выраженная сорвиголова двадцати с небольшим лет от роду, похоже, считала, что бутерброды с колбасой брать в пекло не обязательно.
– Вы особо не огорчайтесь, – утешил пожилой ополченец в очках с линзами невероятной толщины. – Он у нас на полном котловом довольствии. Даже с походом. Как кличут… Перебрали полсотни этих самых кличек, более охотно откликается на Фугаса. А настоящая погремуха неизвестна, он ведь к нам без паспорта прибился…
Что ж, обретшие новых хозяев псы вынуждены привыкать к взятым из военного обихода именам. Как это, скажем, и произошло с лохматым волкодавом.
– Фугаса, – сказал на прощание пожилой ополченец, – чисто по-человечески жаль. Хотя и путается под ногами, однако пнуть совесть не позволяет. Прогоним, а куда он пойдет? В чисто поле? Так там и без него голодных ртов хватает. Закусывают всем, что на зуб попадётся. Зайцами, полёвками, а попадётся убитый – мимо не пройдут.
СНЕГОПАДА ХМЕЛЬНОЕ ВИНО. НАКРОЙТЕ СТОЛ ДЛЯ СРОДСТВЕННОЙ ДУШИ
Если посадить у крыльца хвойное деревцо, то потом можно снисходительно поглядывать на бедолаг, которые в канун Нового года рыщут по ёлочным базарам. Но главное – ты до конца дней своих свободен от упреков: «Послезавтра Восьмое марта, моя мама приезжает, а ёлка до сих пор посреди
