где пожить. Может, чего посоветует.
– Уже посоветовал… – Переводчица покусала губу. – В этом районе, говорит, никак нельзя: все участки заняты. Ну, понятно: ближе к пристани, самый шик…
– А где можно?
– Можно у развалин восточной стены. Где заросли. Правда, там небезопасно, об этом уважаемый староста тоже предупредил. И дома могут оказаться занятыми. Даже развалины. Народу в город приходит немало. Разные люди встречаются. Есть и шайки. Порядка-то пока нет.
Подходящее здание отыскали не сразу. Близ восточной стены не осталось ни одного целого дома.
– И где мы тут будем? – посетовала Эльвира. – Развалины кругом одни.
Где-то и впрямь остались развалины, в большинстве же случаев и вовсе пустыри, заросшие деревьями и кустарником так, что и не продраться. Впрочем, кое-где виднелись натоптанные тропинки, что тоже было не очень-то хорошо: место занято!
Сама стена – вернее, то, что от нее осталось, – едва угадывалась среди густой зелени, больше напоминавшей дикую лесную чащу. В зарослях сновали некие шустрые личности с кирками и тачками – доламывали остатки стены на кирпич.
– Как в девяностые на совхозных фермах, – хмыкнув, покачал головой Аркадий.
– А что было в девяностые? – насторожилась Эля.
Иванов пожал плечами:
– Да ничего хорошего. Я тогда мелкий был, мало что помню. Но отец рассказывал, да…
Молодой человек замолк. Очень уж не хотелось рассказывать девчонке всю правду – о распаде Советского Союза, казавшегося таким незыблемым и могучим, что о-го-го! Куда там современной Россиюшке! О хищниках-приватизаторах, жестоких бандитских разборках, всеобщем кидалове и в одночасье свалившейся нищете… Обо всем таком прочем, что ждало страну… Нет, не стоит Эле это знать. Рановато. Потом… как-нибудь.
– Берт предлагает и нам торговать камнями, – машинально перевела Эля слова подскочившего мальчишки. – Говорит, стены на всех хватит.
– На всех, говорит? Ну-ну… – скептически прищурился Аркадий.
Опытный глаз опера уже давно приметил кроме людей с тачками еще и неких здоровяков с мечами и кинжалами. Уж стопудово здешние развалины давно уже прихватизировала какая-то местная банда, и чужих сюда не пустят никак.
Объяснив это своим сотоварищам, Иванов предложил пройтись до белевшего вдалеке стадиона…
– Это амфитеатр, Аркаш, – поправила переводчица. – Там не только соревнования, но и игры. Даже гладиаторы, верно, были…
Вот уж гладиаторы сейчас интересовали беглецов меньше всего. Мало ли, что тут когда-то было. Главное, что сейчас почти ничего не осталось. Да, восстанавливалось, но как-то медленно. Люди возвращались в родные места на свой страх и риск: власти-то никакой толком и не имелось, гунны не очень-то жаловали города, тем более ими же и разрушенные. Нынче, правда, все оживились: очень надеялись на «славного короля Ардариха».
Иванов давно приметил возле амфитеатра (кстати, казавшегося снаружи совершенно целым) группы вполне мирных с виду людей. По расчищенной от травы и кустарников мостовой туда и сюда сновали прохожие, останавливались, разговаривали о чем-то, смеялись. Женщины несли в кувшинах воду, даже дети носились – в догонялки играли! А из небольшого здания с арками доносился вкусный запах бобовой похлебки. Под арками виднелись длинные столы и лавки, многие уже были заняты…
– Похоже, кафешка открылась, – прищурился Иванов. – Или, как тут по-местному… таверна?
– Да, наверное, так, – согласно кивнула Эльвира и, пригладив растрепавшиеся волосы, добавила: – Только от нашей силиквы ничего не осталось. И еда у нас еще есть. И вино…
– Так я тебя не покушать пригашаю, а так, загляну-у-уть, – поглядывая на прохожих, протянул Иванов. – Мало ли кто что подскажет. Спросить – не украсть. Можно вон и у пацанов спросить. Отправь-ка Гри-Гри или Берта!
Подбежав к играющим в ножички мальчишкам, слуги быстро вернулись обратно, доложить обстановку «благородным господам», стоявшим под раскидистой ветлою, невдалеке от развалин восточной стены.
– Не наши, – шмыгнул носом Берт. – Мы их не понимаем. Одни боги знают, что там они говорят. Я одно только слово и понял – «сальве».
– Понятно, латынь. – Эльвира подхватила возлюбленного под руку. – Ну, пойдем мы спросим. Чего уж… Как ты там сказал? Спросить – не украсть.
Голоногие – в одних туниках – мальчишки оказались весьма словоохотливыми. Проживая в городе, пусть и разрушенном, но быстро возрождавшемся вновь, ребята привыкли к чужакам, кои тут появлялись во множестве, из самых разных мест. Торговцы, матросы, паломники, бродячие артели плотников и каменотесов, даже циркачи! Город есть город, тем более бывший римский. Впрочем, других и не было. В деревне же все иначе: размеренная родовая жизнь, где любой чужак уже подозрителен и чаще всего – враг. В деревне чужаков не любят, их боятся и стараются поскорее избавиться – прогнать, бросить в яму, убить.
– Мальчишки сказали, сразу за амфитеатром кое-где сохранились дома. Не целиком, но все-таки… Многие селятся, достраивают… На камень и бетонщиков большой спрос!
– Значит, за амфитеатром… Ну, что стоим, кого ждем?
Для ускорения поиска беглецы разделились: Аркадий с Элей сразу же за таверной повернули направо, слуги – налево, а монах вообще углубился в какие-то жуткие заросли. Ему-то и повезло больше всех. Невдалеке от развалин базилики обнаружился относительно целый дворик – заросший, с остатками ограды и даже с почти целым домом, когда-то двухэтажным, но нынче, конечно, разрушенным, так что пригодным для жизни остался только первый этаж, где располагались комнаты для прислуги, кухня и какая-то мастерская, похоже, что гончарная.
Покрытые густой копотью стены, густые – едва продраться – заросли, местами провалившийся потолок… Зато почти целый очаг и даже остатки мебели – скамьи и ложе. Подложил походящий кирпич – и сиди, лежи, радуйся!
Правда, тесновато: одна небольшая зала – нечто вроде атриума, – и тесная клетушка, куда едва влезло ложе, только-только, впритык. В комнатке поселились «благородные господа», на кухне без внутренней стены – монах, ну а слуги испросили разрешения спать на крыше, сиречь на втором этаже, меж остатками стен и провалившимися перекрытиями.
– Зато отсюда все хорошо видно, – потирал руки Берт.
Эльвира глубокомысленно покивала:
– Видно-то видно. А если дождь? Да и забираться неудобно.
– Что вы, что вы, высокородная госпожа Ильдико! Очень даже удобно.
Забраться на второй этаж и впрямь было непросто. Деревянная лестница сгорела, даже следов не осталось, зато во дворе, рядом с окнами, выросла небольшая рябинка – по ней и взбирались. А вниз так и вообще очень быстро.
Двор быстро окультурили – вырубили заросли, оставив деревца и кустарники лишь по периметру ограды, все остальное заготовили на дрова. Работали все, в том числе и «благородные господа»: ломали, обрубали ножом ветки, таскали на кухню, к очагу. Потом устроили небольшой отдых – чуток перекусили да выпили вина, – после чего опять взялись за работу.
Уже к вечеру заросшая и захламленная
