своими гостями издевается. Вот увидишь, он попросит «Ангелов» прийти в сценических костюмах и гриме, чтобы они поглупее выглядели. И будет активно педалировать тему сатанизма. И еще звонить по телефону в студию будут сплошные придурки.
— Я думал у Ивана попросить инструкцию по использованию этого Первухина, — сказал я.
— О, хорошая идея, — кивнула Ева. — Иван наверняка с Первухиным знаком, мне иногда кажется, что он вообще всех знает. Только…
Ева споткнулась, прикусила губу и посмотрела на меня.
— Что такое, милая? — спросил я, вспомнив, что она с самого начала была чем-то озабочена, но разговор об этом явно не заводила пока что. Вряд ли она волновалась из-за своих пикировок с преподом по психологии.
— Можно я перееду к тебе? — быстро спросила Ева, и щеки ее порозовели. — Насовсем?
Глава 23
«Деньги нужны только затем, чтобы о них не думать», — мысленно философствовал я, отсчитывая купюры. Сегодня уже в третий раз. Первый был рано утром, когда мы с Кристиной поехали к ее знакомому в студию звукозаписи, чтобы спешно выпустить еще пачку кассет «Ангелочков», теперь уже добавив к имеющимся песням новый внезапный хит. Второй — у дома Евы, когда оплачивал работу шабашника на пикапе «Москвич», чтобы он перевез вещи Евы и помог их поднять в мою квартиру. И вот сейчас был третий, в типографии, чтобы напечатать афиши. Пачка сложенных про запас денег изрядно похудела. Но это меня не особенно напрягало. Даже наоборот. Сегодняшние траты — это про перспективу, а не просто так.
— Первухин? — усмехнулся Иван. — Да, знаю, конечно. — Мы с ним даже одно время вместе работали. Ну, то есть, с ним работал не совсем я, а… В общем, сейчас все складывается немного по-другому.
— История изменила ход? — спросил я.
— Ну, в общем, да, — кивнул Иван и задумчиво посмотрел в окно. Мы сидели в его «волге», припаркованной напротив кинотеатра «Пионер». На месте которого в будущем вырастет очередной стеклянно-алюминиевый торговый центр. Красивое было здание. Старое, еще дореволюционной постройки.
Я тоже помалкивал. В голове толкались самые разные мысли. С одной стороны, мне хотелось потормошить Ивана, вытянуть из него подробности того, как история с его помощью поменяла свой ход. С другой, я не был в этом так уж уверен. Не в том, что Иван сыграл какую-то ключевую роль, конечно. А в том, что мне хотелось вести подобные разговоры. Перед глазами сразу же вставала компашка нетрезвых мужичков средних лет, которые в подпитии били себя кулаками в грудь, доказывая друг другу, какие они важные и особенные личности. Вспомнилось из прошлой-будущей жизни. Как эталон чего-то смешного и жалкого.
— А ведь здесь до революции тоже был кинотеатр, ты знаешь? — сказал Иван, кивнув головой на белое здание «Пионера». — Я читал в дореволюционных газетах, когда-то для статьи было нужно. В тот раз я просидел в архиве чуть ли не до закрытия, зачитался. В первый раз меня перекрыло. Когда картинки прошлого наложились на настоящее. Я же в этот кинотеатр пацаном еще бегал, он такой привычный был. А тут как вживую увидел, как по этим же улицам ходят дамы в корсетах и шляпках, извозчики… «Прибытие поезда»… А потом я попал сюда. И тоже иногда себе представлял, что было бы, окажись я не здесь, в позднем Союзе, а вот тогда. До революции.
— Почти идентичная ситуация, антураж только другой, — пожал плечами я.
— Ну, не скажи! — Иван покачал головой. — Тогда Россия сделала очень крутой поворот. Власть сменилась, общественная формация… Хотя, ты прав, да. Почему-то, чем дальше перемены, тем они кажутся значительнее. А когда их сам переживаешь, вроде бы как довольно плавно все. Наверное, и тогда было… плавно. Думаешь, в Новокиневске уже в семнадцатом году все поменялось? Черта с два! Городская дума работала до двадцать второго года, я сам читал протоколы их заседаний.
— Интересно, — усмехнулся я.
— Вежливый ты парень, Вовчик, — засмеялся Иван. — По лицу ведь вижу, насколько до фонаря тебе эти замшелые дела столетней давности. Ты ведь про Первухина хочешь поговорить? Окей, давай про Первухина. Ты когда-нибудь имел дело с камерами прямого эфира?
— Как-то не случалось, — пожал плечами я. — Ну или просто не приходило в голову, что это именно они.
— При первом свидании они могут… гм… произвести подавляющее впечатление, — Иван хмыкнул. — Здоровенные такие, как вражеские амбразуры. Но суть не в этом. Первухин — тот еще жучара. Когда вы с ним встретитесь до эфира, он попытается произвести впечатление милейшего человека, вежливого, понимающего. Сценарий интервью будет править по первому вашему слову. Будет клясться, что все так и будет, как вы хотите, потому что прошлые на прошлых гостей, всех скопом, ему было наплевать, но вот конкретно вы — прекрасны и удивительны, он вас с первого взгляда полюбил.
— Не вестись на эту фигню? — уточнил я.
— Ни на грамм, — покачал головой Иван. — Он так говорит абсолютно всем, поэтому гости у него и не переводятся.
— За это его и убили? — в лоб спросил я.
— Нет, не за это, — без всяких пауз ответил Иван. — Убили его, потому что он попытался откусить больше, чем способен. Димасик персонаж своеобразный, личность яркая, но друзей у него нет. Он в одиночку попытался заполучить себе в единоличное пользование весь телецентр. И даже нашел кого-то, кто согласен был ему в этом поспособствовать. Вот только за деньгами пришел не к тому человеку…
— К Игорю Мельникову? — спросил я.
Иван коротко улыбнулся одними губами.
— Ладно, понял, — засмеялся я. — Не имеет сейчас значения. Давай про эти твои камеры прямого эфира и прочее.
— Прямой эфир — это и его преимущество, и его слабость, — сказал Иван. — Да, под их прицелом он себя чувствует, как рыба в воде, а твои «ангелочки» могут растеряться и начать мямлить. И он добьется того, чего каждый раз добивается — они будут выглядеть дураками, а он — молодцом.
— Так, подожди… — меня неожиданно осенило. — Почему-то раньше до меня не доходило. Прямой эфир — это ведь все равно, что стрим, сразу на экраны. Без склеек, монтажа и редактуры.
— Ага, — усмехнулся Иван. — Именно. Только Димасик умеет этим пользоваться,
