Я поджимаю губы, запоминая вкус губ своего босса, и вскидываю глаза на зрелую женщину с короткой стрижкой, которая стоит на пороге спальни в ночной сорочке и сонно протирает глаза.
— Ты сам прислал посылкой ключ от квартиры, — обиженно заявляет рыжеволосая симпатичная незнакомка. — Забыл, что ли, сынок?
Я в спешке поднимаюсь на ноги, поправляю юбку. Игнат подрывается следом с пола. Он прочищает горло и выглядит крайне взволнованным и растерянным. Уверена, я выгляжу точно так же. У меня наверняка раскраснелось лицо. Боже, да я вся пылаю. Какой позор!
— Я-а… Извините… Извините, пожалуйста! Мы вас разбудили…
Мама Аскарова вскрикивает, вмиг переключив внимание с меня на своего сына.
— Кошмар какой! Игнат?! — вопрос звучит остервенело, будто она готова прямо сейчас выцарапать глаза обидчику родного ребенка.
Оказавшись рядом, женщина трогает лицо моего босса, который внезапно из взрослого парня превращается в ребенка. Его мать пристально изучает кровоподтеки и синяки, словно считает их.
— Мам. Ма-ам, — робеет Игнат. Затем, когда она в упор его не слышит, он говорит жестче и хватает мамины запястья. — Все, хватит. Я в порядке, ничего страшного.
— С кем это ты так? — охает она.
— Я думал, ты приезжаешь на следующей неделе.
— Не ждал, значит, мать?
Как истинная дама, она демонстративно обижается и из-за того, что сын игнорирует ее беспокойство, и из-за того, что он будто бы не рад ее приезду.
— Ой, не начинай… — Игнат неожиданно усмехается и притягивает маму к сердцу. — Знакомься, — кивает мне, — эта женщина меня родила…
— Ой, Господи… Нормально меня представь!
Они вдвоем смеются, и я не сдерживаюсь, но мой смех выходит каким-то не таким беззаботным, как у них.
— Мама моя, — с любовью и теплом произносит Аскаров, — Настасья Павловна.
Сбитая с толку, я чуть ли не топчусь с ноги на ногу. Опять конфуз, и опять со мной. Почему я вечно попадаю в такие некомфортные и неприличные ситуации? Почему именно я?
— Здравствуйте, — тяну улыбку, как могу, потому что чувствую себя бесстыжей и грязной. — Элла.
Она протягивает ко мне руку, а я кое-как отвечаю на жест. Не могу смотреть в глаза человеку, которого разбудила посреди ночи. Нужно было не подниматься наверх, попрощаться с Игнатом у двери в подъезд.
Вдруг Настасья Павловна меняется в лице. Я сначала даже не понимаю, с чем связано то, как она начинает сиять, широко улыбаться и сменять рукопожатие в добродушные объятия.
— Элла? — переспрашивает она мое имя.
Я не двигаю ни головой, ни руками. Стою застывшая, моя любвеобильность куда-то спряталась. Зато могу видеть, как Игнат почесывает затылок и старательно отводит глаза.
— Элла-а-а, — протягивает Настасья Павловна с неким благоговением. — Наконец-то мы познакомились! Хотя мне стоило сразу догадаться, кто ты такая, ведь я своего сына знаю. Когда влюбляется, на других женщин не смотрит, а уж целоваться… и подавно.
На щеках и подбородке однозначно полыхают теперь розовые пятна. Даже не знаю, за что цепляться сперва: за то, что Игнат явно говорил с матерью обо мне или за то, что она считает, что он меня любит.
— Вы неправильно поняли, — лгу без зазрения совести. — Мы упали просто.
— Ну да, — хохочет она, — а при падении нечаянно губами встретились!
Я собираюсь что-нибудь ответить, но тут Игнат принимается поддерживать версию мамы. Подобравшись, он притягивает меня ближе за талию. Настасья Павловна, спохватившись, юркает в комнату за халатом и возвращается обратно. Она счастливо широко улыбается, молча покачивает головой и разглядывает нас. А мне совсем неудобно отталкивать Аскарова и рушить тем самым иллюзию, в которую почему-то верит его мама.
— Та самая Элла? — все еще улыбаясь, Настасья Павловна говорит, как очарованная. Не знаю, кивнул ли ей Игнат, но вслух ничего не сказал. — А мне про тебя сын рассказывал, но не говорил, что вы вместе, — гладит она меня по руке.
В каком же глупом я положении. Снова. Вот снова! Закончить это все к чертовой матери! Я же не кукла, чтобы можно было мной играться: то Игнат перед моей мамой дурака валял, то своей — сказки рассказывает.
— На пороге стоять будем, что ли? — Настасья Павловна опередила мою импульсивную речь. Придвинувшись к сыну, она, как маленького, треплет того по щеке. Игнат не доволен. — Ну вот, посмотрите на него, — ворчит в шутку, — ты мать полгода не видел, бессовестный!
Я улыбаюсь в натяжку, только чтобы поддерживать общую атмосферу. Позволяю завести себя на кухню, посадить себя за стол. Потом на автомате подрываюсь, чтобы помочь Настасье Павловне, но она не разрешает, заставляет сесть обратно.
— Чай я сама заварить могу, что ты, моя хорошая, — щебечет она, волшебничая у кухонного островка.
Я на мгновение задумываюсь о том, что Сусанна Георгиевна никогда не была со мной так добра и приветлива, как мама Игната. Мне становится очень обидно! Оказывается, я вполне заслуживаю хорошего отношения к себе от свекрови. Мать Тимура меня невзлюбила задолго еще до того злосчастного видео. Я для нее всегда была не той, не такой. Кстати, давно от Сусанны никаких новостей, а ведь Тим не станет жениться на Кате. Его мать вообще в курсе?
Настасья Павловна не дает мне привести мысли в порядок. Все о чем-то спрашивает. Я ведь хочу встать и попрощаться, но не выходит. Теперь ее интересует, кто все-таки поколотил так сыночка. Правду говорить ни у меня, ни у Игната в планах нет. Переглядываемся просто, сидим, как воды в рот набрали. Но маме Аскарова это не по душе, и она прямо допрос устраивает.
— Тебя избили, а ты матери сказать не хочешь, кто это да что случилось! — расстраивается снова Настасья Павловна.
Я уже поняла, что это ее обычный способ манипуляции — обижаться. Но Игнат не ведется на ее хитрости, как ни странно. И вообще его сердит формулировка мамы.
— Меня не избили, я подрался, — кипятится он.
Больше всего меня ошарашивает плавный момент, когда разговор непредсказуемо переключается совсем в другое русло.
— Какая же у тебя красивая девушка, — глядит не наглядится на меня моя новая знакомая. — Элла, я этого партизана еле-еле разговорила. Наконец, признался он, почему такой грустный все время, как ни позвоню ему! Что ж вы не поделили-то тогда?
Мне неуютно, я и глаза-то поднять не могу. Что же, интересно, Игнат рассказал маме?
— Ты не волнуйся, — Настасья Павловна, чувствуя, что сболтнула лишнего, дает заднюю, — ничего такого он не говорил. Просто я, знаешь, спросила, влюбился ли в кого? — улыбается она мне так по-женски, с лукавством во взгляде. — Сказал, да… И имя твое назвал, — снижает голос, меняет тон.
Ну ага, будто Игнат не сидит рядом! И что, правда так ей и сказал? Что влюбился? В меня? Нет, я на него ни за что теперь не посмотрю. Так всё, этот маскарад пора заканчивать.
