дающего интервью в Америке как русский Юра.
— Да брось ты, — возразил я. — Не такая уж он крупная фигура, чтобы за ним так следили. Поговорят еще месяцок-другой да забудут.
— Тоже верно. Ладно, давай лучше о деле, — Степаныч сменил тон на более серьезный, давая понять, что сейчас начнется тот разговор, из-за которого мы с ним в этот раз и повстречались. — Я, собственно, для чего сюда приехал-то. Конечно, «официально» я здесь присутствую, как тренер. Но, сам понимаешь, у меня есть еще и другая работа.
— Понимаю, — кивнул я. — И чем же ты здесь будешь заниматься?
— Дело в том, Боец, — начал рассказывать Степаныч, — что перемены в стране слишком уж сильно ударили многим по голове. Как только железный занавес рухнул, ребята с большими и очень большими деньгами смекнули, что в случае чего можно рвать когти за границу. И началось: чуть ли не каждый второй бандит полгода живет в России, полгода в Америке.
— То, что здесь русских бандитов до хрена, я уже заметил, — усмехнулся я.
— Вот-вот, — поддакнул Степаныч. — А откуда они берутся, по-твоему? Но здесь, понимаешь ли, существует один небольшой нюанс. Если на родине ты набедокуришь, то могут начаться долгие разбирательства: а кто, а что, а зачем, а почему он, а может быть, и вовсе не он, а может, он хороший парень, просто так получилось… А вот когда ты приезжаешь в другую страну, то ты, помимо всех своих прочих статусов, становишься еще и полноправным представителем своего государства.
— Тебя послушать, так у нас одни дипломаты по заграницам разъезжают, — усмехнулся я.
— Дипломаты или нет, — философски заметил Степаныч, — а только в восприятии коренных жителей любой страны каждый иностранец — лицо своего государства. Поэтому если кто-то приедет, например, сюда и начнет косячить здесь, никто не будет разбираться — кто он, зачем, почему и так далее. Может, его на родине вообще никто знать не хочет. Это не имеет никакого значения, для местных он все равно «русский» и все.
— Ну и что из этого следует? — переспросил я. — Пока что я ничего не понимаю, если честно.
— Сейчас поймешь, — кивнул Степаныч, — подожди. Так вот. В общем, такие безответственные товарищи, пафосно говоря, бросают тень на всю страну. Подмачивают ее репутацию, так сказать. А кроме них, встречаются еще и другие несознательные граждане. Это те, кто в России всяких глупостей наделают, а потом думают, что если они тут же сдернут в Соединенные Штаты, то здесь их никто не то что не найдет — даже заморачиваться на их счет не будет. По их представлению, Штаты — это такой огромный муравейник, в который нырнул — и все, пропал для всех, кто тебя знает, никто и никогда тебя больше не увидит. Не страна, а Бермудский треугольник какой-то.
— По-моему, я уже имел «удовольствие» лично познакомиться с некоторыми из них, — заметил я.
— А то, — согласился Степаныч. — Они своих земляков за версту нюхом чуют. Даже если ты по-русски не будешь говорить, все равно вычислят, что свой. А раз свой, думают они дальше, то в чужой стране уверенности у него будет меньше — значит, можно беспредельничать. Ну, в общем, в последнее время весь криминальный и околокриминальный сброд из России резко рванул сюда. Тут уже местные выучили словосочетание «русская мафия» и запомнили, что лучше уж сталкиваться с родной американской, чем с ней.
— А ты, значит, будешь всех их отлавливать и отправлять обратно, — догадался я. Степаныч помедлил с ответом, задумчиво глядя в окно.
— Ты слишком буквально и упрощенно сформулировал, — наконец отозвался он. — Скорее, за ними надо здесь… ну, присматривать, скажем так. И сейчас я заинтересован в том, чтобы привозить сюда своих людей под видом спортсменов. Спортивная подготовка, как ты сам знаешь, у них у всех в порядке, так что в этом смысле они здесь не облажаются. Достоверную биографию мы им обеспечим. А твоя задача — обеспечить их участие во всяких там турнирах, чемпионатах и прочих соревнованиях, которые ты здесь, я уверен, будешь с успехом организовывать и проводить.
— Погоди, — начал догадываться я, — то есть Андрей…
Степаныч молча кивнул. Теперь понятно, почему этот юный боец такой молчаливый. Оживляется только при упоминании имени Грейси — ну что ж, ничего человеческое, как говорится, не чуждо. Да к тому же он действительно пока что очень молод — наверняка юношеские восторги еще пройти не успели. Такие обычно и на службу идут, чтобы соответствовать своим идеалистическим представлениям о мире и о своем в нем месте.
— В общем, Серега, — подытожил Степаныч, — надо делать дела. И часть этих самых дел здесь у нас с тобой будут совместными.
— А мне-то это зачем нужно? — неосторожно спросил я. Степаныч насмешливо посмотрел на меня, как будто на ребенка, в десятый раз спросившего, зачем родителям ходить на работу, ведь в холодильнике и так есть еда.
— А затем, родной, — доверительно сообщил он, понизив голос, — чтобы к тебе не было лишних вопросов, когда ты вернешься в Россию. Смекаешь?
«Как не смекнуть», — подумал я. «Если с вашей организацией один раз зацепишься, потом уже от вас не отвяжешься. Хотя с другой стороны, от меня ведь ничего особенного и не требуется. Пускать на соревнования по одному парню из конторы? Так, судя по Андрею, они действительно довольно крепкие спортсмены, так что какая мне разница, где они там еще работают. А взамен, получается, безопасность и помощь, а в России — так, можно сказать, и в круглосуточном режиме. Выходит, мне это даже выгодно. Так что почему бы и нет».
— Конечно, — ответил я. — В этом вопросе никаких проблем не будет, можешь быть уверен. Все, что зависит лично от меня, я обеспечу. Главное, чтобы у меня в принципе была такая возможность.
— Возможность будет, — усмехнулся старший товарищ. — Сам подумай — если бы не было возможности, я бы к тебе с этим не обращался.
Что ж, логично. Я все время забываю, что прежде чем о чем-то разговаривать, эти люди всегда основательно готовят почву, а потом еще и перепроверяют каждую деталь по несколько раз.
— Степаныч, давно хотел спросить, — сказал я. — А кто такой Сёма и
