не возникало. Ещё было интересно, кто такой этот Хусейн? Чем он ещё был примечателен, кроме того, что был иорданским принцем, причём, как я понял, даже не наследным.
А ещё я не мог не отметить, как органично смотрится семья кагана, несмотря на то, что он был человеком, а его жена, брат и старшая дочь эльфами. Я был уверен, что в этой семье маленькому Алихану было совершенно всё равно, какая аура появится у него в шестнадцать лет. Он знал, что отец и мать будут его любить хоть с красной аурой.
Нам в России, особенно в Петербурге, было чему поучиться у руководителей каганата. И явно ради этого урока Романов привёз меня с собой. Впрочем, не только ради урока. Пазл складывался без особых усилий: сначала намёк Милютина, затем приглашение меня на стопроцентно семейное мероприятие к кагану, знакомство с Айсулу, совместная прогулка в виде экскурсии. Всё это походило на ненавязчивое сватовство. Впрочем, почему ненавязчивое? Это было неприкрытое сватовство.
У кесаря были на меня конкретные планы, Александр Петрович не раз намекал, что хотел бы видеть меня во главе Петербурга. Сейчас, когда мне восемнадцать лет, об этом думать было смешно, учитывая, как сильны позиции Каменского среди эльфов. Но Романов дальновидный, а Каменский, как ни крути, довольно непредсказуемый — логично, что в долгосрочной перспективе на должности главы Санкт-Петербурга Александр Петрович предпочёл бы видеть меня.
Но шансов возглавить когда-нибудь эльфов у меня было немного, даже несмотря на то, что я Седов-Белозерский. Я человек, и этим всё сказано. Но, женившись на эльфийке, я мог попробовать пройти путём кагана Абылая. А если ещё и наши с Айсулу дети выросли бы эльфами, то шансы на успех стали бы ещё выше.
Только вот если с планами Романова всё было более менее ясно, то зачем всё это было нужно Абылаю, я не понимал. Тут оставалось лишь гадать. Но каган однозначно был готов признать меня в качестве зятя — иначе меня бы не позвали.
Но хотел ли я сам стать главой Петербурга пусть даже и в долгосрочной перспективе? На этот вопрос у меня ответа не было.
Хотел ли я жениться в краткосрочной? И на этот вопрос ответа, к сожалению, не находилось.
А ещё я поймал себя на мысли, что особо не злюсь на Романова. Возможно, дело было в Айсулу — она мне понравилась. Это была ни в коем случае не любовь с первого взгляда и даже не влюблённость, она мне именно понравилась. Хорошая девушка, скромная, эрудированная, обаятельная, с чувством юмора и очень красивая. Да что там красивая — просто роскошная девушка.
На такой вполне можно было жениться. Но вот только что-то меня останавливало.
Это была не боязнь стать инструментом в руках Романова; бабушка вполне конкретно сказала мне, что планы кесаря — это планы кесаря, а мы будем исходить исключительно из наших задач.
И это была не боязнь брака как такового; ничего страшного в браке не было, мне в последнее время вообще часто приходили в голову мысли о нём. Идея женитьбы меня больше не раздражала, вне зависимости от того, кого рассматривать на роль будущей жены: Айсулу или, например, Арину.
Но что же тогда меня останавливало? Возможно, прощальный взгляд Милы, который я никак не мог забыть, и который постоянно снился мне в Восточном; взгляд, от воспоминаний о котором у меня щемило где-то в области сердца.
От мыслей о браке меня отвлекли официанты, которые наконец-то начали расчищать место для подачи десерта. Я уже и забыл о нём, но это не значило, что я не собирался его попробовать. Стол расчистили, перед нами поставили новые тарелки, снова большие и вынесли… плов.
Три полноценных горячих блюда, не считая различных закусок, колбас и всевозможных пирожков разной формы и с разными начинками. Всё это я честно попробовал, всё это было очень вкусно, но это было действительно всё. Точнее, я думал, что это всё. Но вынесли плов. И всё началось сначала.
Когда наконец-то стол завалили различными тюркскими сладостями, меня хватило лишь на то, чтобы съесть небольшой кусочек хвороста. После чего я понял, что мне просто необходимо какое-нибудь заклятие, которое спасёт меня от того, чтобы не лопнуть.
Глава 19
На обед с разговорами у нас ушло больше двух часов. Но у меня возникло ощущение, что мы могли бы сидеть за дастарханом и больше, пробуя всё новые и новые блюда. Спас меня от полного и окончательного обжорства некий турнир, назначенный на пять часов вечера. Из-за него в начале пятого трапезу пришлось завершить. Что это был за турнир, мне никто не объяснил, но я особо и не интересовался — всё же мне в нём не участвовать предстояло, а лишь смотреть на него.
Поблагодарив хозяев за обед и пообещав не опоздать на турнир, мы с Александром Петровичем в сопровождении выделенных нам слуг покинули обеденный зал и отправились, как выразился кесарь, к себе.
— Надо ещё успеть переодеться к турниру, чтобы выглядеть подобающе случаю, — сказал Романов, когда мы вышли на улицу.
— Знать бы ещё, что это за турнир и что положено по этому случаю надевать, — ответил я.
— Одежду для тебя уже приготовили. Она ждёт тебя в юрте, — успокоил меня Романов. — Всё предусмотрено.
— В какой юрте? — спросил я, забыв про одежду.
— В которой ты будешь жить, пока мы здесь находимся, — ответил Романов.
— Я буду жить в юрте? — удивился я. — А Вы?
— И я тоже. Мы почётные гости, нам оказывают максимальное уважение.
— Но… в ней же неудобно жить! — не сдержавшись, воскликнул я, чем вызвал улыбку кесаря.
Когда-то по телевизору я видел документальный исторический фильм про кочевников; я представлял, что такое юрта, и она не казалась мне очень уж удобным жилищем. На самом деле я мог переночевать и в спальном мешке на улице, неженкой я не был, просто почему-то мне казалось, что нас, как дорогих гостей, поселят в каком-нибудь роскошном отеле. Хотя после такого колоритного обеда в национальном стиле ночёвка в юрте не казалась мне уже чем-то совсем необычным.
Прислуга, показывая дорогу, шла впереди и заметно торопилась — будто их обещали наказать, если мы с Романовым опоздаем на турнир. А мне спешить не хотелось — после более чем двухчасового сидения на мягкой подушке и поедания сытной и жирной пищи, было
