когда Мэддокс открыл пассажирскую дверь, я на нетвердых ногах забралась в машину. Я рухнула на сиденье, мое сердце злобно колотилось о ребра.
Он пристегнул ремень безопасности вокруг меня, пока я держалась за свое сиденье, костяшки пальцев побелели, пальцы болели от того, как крепко я держала его.
Он прижал большой палец к моим полным губам, отодвигая их от зубов.
— Доверься мне, — прохрипел Мэддокс.
Довериться ему? Я делала это целиком и полностью, от всего сердца.
Это была самая страшная часть.
— Мы сделаем это.
Он ухмыльнулся.
— Нет, ты сделаешь это.
Мэддокс закрыл дверь, и я смотрела, как он обходит машину и садится за руль. Он забрался внутрь, и я глубоко вздохнула. Его руки лежали на руле в ожидании.
— Сделай это, Мэддокс. Я доверяю тебе.
— Прежде чем мы это сделаем, мне нужно кое-что тебе сказать, — он сделал паузу. Я склонила голову, ожидая. — Эти штаны для йоги, которые ты носишь, должны быть незаконными, Гарсия.
Мои губы приоткрылись, и внезапный смех вырвался из моей груди.
— Мэддокс! — Я все еще смеялась, когда он включил зажигание, и машина, сама того не заметив, покатилась вперед.
Моя улыбка соскользнула с моего лица, и я задохнулась.
— О Боже. — Мое дыхание сбилось.
Та ночь… воспоминания…
Все разом поразило меня, и я тонула, тонула… умирала.
Я не могу дышать.
Мэддокс схватил меня за руку.
— Держу тебя. — Его глубокий голос был мягким, но мощным, с богатым шелковистым тоном. — Лила.
Мои глаза закрылись, и я дышала через нос.
Десять… девять… восемь… семь… шесть… пять… четыре… три… два… один.
Я умирала.
— Ты не умираешь, — сказал мне голос.
Его голос.
Мэддокс.
— Я умираю. — Мама, папа…Я вас люблю. Я так сильно вас люблю. Вы слышите меня? Мне жаль.
Теплая рука сомкнулась вокруг моей.
— Я здесь. Ты не умираешь.
Так тепло, так сильно, так знакомо.
Холодный ветер коснулся моей потной, разгоряченной кожи.
— Открой глаза, Лила. — Нет.
— Доверься мне, — сказал он.
Тоска скрутила мой живот. Я прижала руку к груди, пытаясь стереть боль. Мои глаза открывались, когда я хрипела при каждом вдохе.
Мое окно было опущено, поэтому ветер трепал мои волосы. И…
Боже мой.
— Красиво, не так ли? — сказал Мэддокс.
Я не могла моргнуть, не могла оторвать глаз от розово-оранжевого неба. Закат. Очевидно, мы ехали через холм, и я поняла, что он был недалеко от моего дома. Я никогда не знала, что закат может быть таким красивым здесь, вот так…
Я не могла остановить слезы, обжигающие мои глаза и грозящие пролиться. Они скользнули по моим щекам, и я подавила крик.
— Мэддокс, — выдохнула я, мои руки дрожали от страха и… чего-то еще, чего я не знала. Может, от облегчения?
— Выгляни и почувствуй ветер, Лила. Я держу тебя. Ты в безопасности.
Я приблизила голову к окну и почувствовала ветерок на лице. Еще больше слез потекло по моим щекам. Мой желудок сжался от тревожного чувства. Паника и страх разлились по моим венам.
Но…
Я была в машине.
Мэддокс был за рулем.
Я была… жива.
Мои губы дрогнули в улыбке.
— Эй, Мэддокс?
— Если ты собираешься признаться мне в своей вечной любви, я скажу тебе остановиться прямо сейчас, Сладкая Щечка, — пророкотал он.
— Все еще мудак, я вижу.
Мэддокс усмехнулся, и мой желудок затрепетал. Спасибо.
— Друзья? — спросила я, показывая ему свой мизинец. Это было так глупо, но это были мы.
Он усмехнулся и перехватил свой палец вокруг моего.
— Друзья.
Мэддокс ехал несколько часов, пока закат не исчез и на темном небе не появились звезды. В конце концов он остановил машину над холмом и включил радио, которое по иронии судьбы играло «Нет пути» Лаува. Он потянулся к заднему сиденью и вручил мне небольшой коричневый бумажный пакет.
Я заглянула внутрь и улыбнулась. Мятно-шоколадный маффин. Я откусила кусочек, переводя взгляд на Мэддокса и обнаружив, что он уже смотрит на меня.
Мне не нужно было признаваться Мэддоксу в своей безграничной любви. То, что у нас было, — это несказанное понимание с невысказанными словами и чувство, которое мы не могли объяснить. Любовь была слишком простым словом, чтобы описать это, потому что любовь была черно-белой. Любить или не любить — между ними не было промежутка.
То, что у нас было… это был калейдоскоп красок.
ГЛАВА 25
Мэддокс
— Он мне не нравится, — прорычал я, скрестив руки на груди. Я застыл перед дверью, как будто мог каким-то образом помешать ей уйти.
Лила закатила глаза, наклонилась и коснулась пальцев ног. Она потянулась, и мне пришлось отвести взгляд, потому что, черт возьми, ее задница выглядела великолепно в этих джинсах.
Меня разозлила собственная реакция и вся эта ситуация. И я точно не знал, почему.
— Это не тебе решать, — сказала она певучим голосом. Иногда мне хотелось, чтобы она боялась меня. Это сделало бы всю эту дружбу проще, но нет. Лила Гарсия была чертовски дерзкой и постоянно бодалась со мной лбами. — Ты не пойдешь с ним на свидание. Я пойду.
Да, это была именно моя проблема.
Она собиралась на свидание.
С кем-то. Друг Грейсона. Гребаное свидание, которое устроила Райли. Теперь, когда у нее появился парень, она полагала, что Лиле тоже нужен мужчина в ее жизни.
Ну, черт возьми, у нее уже был мужчина. Я.
— Я ему не доверяю, — снова сказал я.
Лила повернулась ко мне, уперев руки в бедра. На ней был макияж, который она делала редко. Рваные джинсы, ботильоны и черная майка, что должно быть запрещено. Конечно, у Лилы не было больших сисек, но ее сиськи выглядели сочно в этой майке. Сочная, грешная, запретная… и…
Черт, она даже накрасила ногти. Она выглядела… красивой. Для него.
— Ты даже никогда не встречался с ним, — возразила она. Моя челюсть сжалась, и я был готов лопнуть вену.
— Он может быть чертовым убийцей, насколько нам известно! — Он мог причинить ей боль…
И он был не я.
Глаза Лилы превратились в щелочки, и она высоко вздернула подбородок, бросая на меня свой надменный взгляд. Она действительно освоила этот взгляд, который говорит: «Ты мне не начальник, и я могу делать все, что захочу».
— Я встречалась с ним дважды, и он джентльмен, Мэддокс. Прекрати это.
— Мне это не нравится. Он мне не нравится, — сказал я в сотый раз за сегодняшний вечер. — Что, если он прикоснется к тебе, а ты не хочешь?
Прикоснуться… к ней. Он мог прикоснуться к ней и, черт возьми, поцеловать ее…
Она потерла лоб, ее глаза выглядели мрачными. Лила уже устала от моего бреда.
— Мэддокс, прекрати. Ты не испортишь мне это свидание.
— Он может… причинить тебе боль.
Улыбка тронула ее губы.
— Дарен не может и не причинит мне вреда.
Дарен? Даже его имя звучало глупо. Я представил, как Лила стонет, выкрикивая это имя, и
