в бок. — Это не смешно.
— Это забавно.
— Хорошо, что я развлекаю тебя.
Она дуется, и это выглядит, блядь, очаровательно.
Настолько очаровательно, что я дразняще шлепаю ее по лбу.
Она поднимает на меня глаза.
— Нет, нет, даже не пытайся флиртовать со мной.
— Это то, что я делал?
— Ага. Ты просто думаешь о том, как пристегнуть меня к своей кровати и заставить меня умолять.
— Я?
— О, пожалуйста. Я вижу, как садизм светится в твоих глазах, ты знаешь. — Вздох. — Если кто-то скажет, что трудно быть твоей игрушкой, я полностью поверю.
— Ты не моя игрушка.
Она замирает, розовый оттенок снова возвращается на ее щеки.
— Тогда кто же я?
— Ты моя.
— Есть ли разница?
— Я никогда не оставлял игрушек на долгое время.
— До меня?
— До тебя.
Она снова тычет в меня, прикусывая уголок губы.
— Ты говоришь и делаешь все правильные вещи сегодня. Не то чтобы в другие дни, но обычно ты не такой... беззаботный.
— Я не беззаботный.
— Никто другой не обвинил бы тебя в этом. Но не волнуйся, я сделаю беззаботную часть за нас обоих. Я позабочусь о том, чего ты не можешь, и наоборот.
— И что же это?
Она вырывается из моих объятий и встает передо мной, затем начинает считать на пальцах.
— Я буду планировать все свидания и следить за тем, чтобы вокруг не было много людей. Я буду планировать вечеринки по случаю дня рождения и приглашать наших друзей, но когда я почувствую, что ты раздражен, я любезно выгоню их. Я также буду разговаривать со всеми людьми от твоего имени, если они тебе не нравятся. Я позабочусь об украшениях и красивой эстетике. О, я также буду танцевать для тебя, как лебедь, хотя ты, вероятно, разорвешь мои красивые платья, потому что ты можешь быть диким. Но, в любом случае, это то, что я буду делать.
Я поднимаю бровь.
— А что я буду делать потом?
— Ты можешь бить людей, если они тебя раздражают. Хотя я бы предпочла, чтобы ты этого не делал, но ты сказал, что тебе нужно очищать энергию, так что, думаю, это не помешает время от времени или в бойцовском клубе. И еще, ты можешь похитить меня из любой социальной ситуации, если почувствуешь, что мне неловко и я прибегаю к притворству. Никто не будет возражать, если это будешь ты, потому что все привыкли к твоему прямолинейному характеру.
Я не могу сдержать улыбку, которая приподнимает уголки моих губ. Это случается чаще всего рядом с Анникой.
— Что более важно, мы должны поговорить о некоторых вещах.
— О каких вещах?
— Обо всех. Я знаю, что ты привык держать свои чувства в тайне, и я уважаю это. Но раз уж мы встречаемся, ты должен рассказать мне, как и, что ты чувствуешь, чтобы я могла лучше тебя понять. Мама однажды сказала мне, что общение — это ключ, который может собрать или сломать пару, и я не хочу сломать нас, хорошо?
— Хорошо.
— Правда?
— Это не придёт само собой, но я буду стараться.
— Попытка — это хорошее начало. — Она усмехается, затем поднимает указательный палец. — О, и я забыла кое-что очень важное. Я буду готовить, раз ты не умеешь.
Я внутренне поморщился.
— Наверное, нам стоит отдать подумать над этим.
— Но почему? Тебе же нравится моя еда.
Потому что ты прикладываешь усилия, а не потому, что она вкусная.
— Что-то не так с моей стряпней? Ава называет ее ужасной. Папа попросил меня больше не готовить дома, а Джереми едва притрагивается к блюдам, которые я для него готовлю. А теперь ты говоришь, что мы должны подумать над этим.
Я глажу ее по волосам.
— Ты можешь готовить, если хочешь. Я просто не хочу, чтобы ты напрягалась.
— Правда? Я знала, что ты мой любимчик.
— Не надо. — Мой тон становится жестче.
— Что? Что я сделала?
— Не говори, что я твой любимчик, когда ты говоришь всем остальным именно это предложение.
Ее губы раздвигаются, затем смыкаются, прежде чем она прочищает горло.
— Ты на вершине списка моих любимчиков, так что не ревнуй.
— Я не ревную. Я собственник.
Ее глаза расширяются, а затем она слегка улыбается.
— Вау. Это было властно.
Я открываю дверь машины.
— Давай поедем ко мне домой, и я покажу тебе, как на самом деле выглядит власть.
— Я должна провести ночь с девочками в квартире.
— Нет.
— Но, Крей...
— Или ты приходишь сама, или я перекидываю тебя через плечо.
— Собственник и пещерный человек. Тебе не кажется, что это уже перебор?
— Нет.
— Это был риторический вопрос.
Она делает вдох, затем делает паузу, когда ее телефон пискнул. Проверив его, она сморщила нос.
Я делаю шаг к с ней, чтобы посмотреть, что она получила. Это селфи, которое Гарри сделал со мной сегодня в приюте, когда я собирался умыться.
Гарри: Я украду его у тебя, Анни. Ахахахахаха.
— Я испорчу его красивые волосы, когда увижу его в следующий раз, и он больше не получит от меня ни одного совета по уходу за кожей. — Бормочет она, а затем практически бьет кулаком по экрану своего телефона.
Анника: Он мой. Держись от него подальше.
— Я думал, что быть собственником — это перебор, — шепчу я возле ее уха, и она подпрыгивает, а затем прячет телефон.
— Гарри — антагонистичный маленький засранец, и мне просто нужно было сделать заявление. Он администратор твоего фан-клуба, который постоянно растет, и он выгнал меня из-за «конфликта интересов». Не то чтобы я ревновала или что-то в этом роде. Ладно, может быть, немного.
— К мужчине?
— Он гей.
— А я нет. — Я запустил пальцы в ее волосы. — Ты единственная, кого я хочу. Все остальные — просто белый шум.
— О. — Она краснеет, потом усмехается. — Ты действительно говоришь правильные вещи сегодня. Будь аккуратен с моим сердцем, хорошо?
— Нет, пока ты не вернешься домой со мной.
Она раздвигает ладони на моей груди, трогает, исследует, погружает ногти в ту часть, которая намного глубже моей кожи.
— И что у тебя есть для меня?
Я хватаю ее за
