И обнаруживались в миске с жидкой похлебкой скорпионы, из темноты прилетал камень под заливистый детский смех, ночью под боком оказывалась колючка, загнутые иглы которой приходилось выдирать с кусками кожи.
Но время шло. Когда на двадцать восьмой день рабства де Савьер, изодранный, забитый и исхудавший шел за Вивургом на очередное магическое исследование, как на очередную казнь, он вдруг почувствовал, как мир вновь заиграл яркими, живыми красками. Это было как наваждение! Внезапное и прекрасное! Исчезла ставшая привычной боль от солнечных ожогов, от раскаленного песка, сжигающего вечно босые ноги. Он вновь увидел, как текут соки в стволе стоящей рядом пальмы, как внимательно смотрит на него шакал, притаившийся за соседним кустом. Еще не осознав, что это, впервые за долгое время вдохнул полной грудью, почувствовав, как с жарким пустынным воздухом в него вливается сама жизнь!
И лишь потом понял – тридцать дней прошло. В постоянной боли и унижениях раб потерял счет времени, а оно шло, как и было положено от сотворения мира. И вот к нему снова вернулась магия.
Возвратившийся маг свернул в сторону, поднялся на пригорок и сел на вершине, с наслаждением повернув лицо к животворящему солнцу, которое отныне не могло причинить ему зла.
О как интересно! Даже не поворачивая головы, маг знал, что идущий сзади Вивург остановился, приготовил наказующее заклятье… Ну-ну, бывший господин, давай сразимся! Ох, как я соскучился по настоящей схватке. Ну же, начинай! И поверь, я знаю, чем ответить, тебе понравится. Я готов!
Но удара не последовало. Де Савьер не видел, но знал – его противник подходит ближе, еще ближе… Ну?
– Простите нас, господин!
Маг неторопливо обернулся.
Вивург стоял на коленях, сняв с головы неизменный платок, что для кочевника было равнозначно согласию на смерть.
– Простите нас, господин. Мы были жестоки, вы вправе нас наказать. Но пощадите клан. Умоляю, возьмите мою жизнь, возьмите жизнь вождя, но пощадите клан.
Бывший хозяин согнул спину, уставился в землю, не смея поднять глаза.
Назад к стойбищу они шли рядом. Со стороны могло показаться, что беседуют старые друзья. Один в обносках, другой в роскошном синем халате из дорогущей ткани.
– Как ты узнал?
– Радуга мага, господин. Мы называем это радугой мага. Вчера, даже сегодня утром ее не было. А сейчас – есть. Яркая, сильная. Вы могучий маг, господин. Мне с вами не сравниться.
Радуга магов? Интересно. Как-то давно, крепко выпив, де Камбре, тогда еще просто Ажан, проговорился, что тоже видит что-то такое, он еще называл это аурой. Значит, она все же существует. И маги востока могут ее видеть… интересно…
У де Савьера вдруг проснулся зуд экспериментатора. Он создал заклятье воздушного кулака, впрочем, не сильное, и медленно направил его на Вивурга. Тот упал, обалдело уставившись на обидчика.
– За что? Я что-то сделал не так?
Вспомнив былые унижения, маг равнодушно пошел дальше.
Интересно. Кочевник должен был увидеть заклятье, но не увидел. Зато увидел эту радугу мага. И сила его никуда не делась. Что же получается – у магии не две, а три составляющие? К силе и способности видеть заклятья добавляется способность видеть ауры? Однако здесь есть над чем подумать. Потом, в тиши лаборатории. А сейчас надо, как говорит де Камбре, брать быка за рога.
Маги вошли в шатер вождя беспрепятственно. Тот вскочил с ковра, сжал кулаки… и замер. Не мог пошевелиться. Лишь глаза бешено вращались, да покраснело от гнева лицо.
– Вивург, успокой человека. У тебя пять минут, потом успокаивать начну я.
Кочевник что-то заговорил на своем языке, который де Савьер за неполный месяц так и не научился понимать. Очень скоро глаза вождя перестали вращаться, лицо посветлело, дыхание выровнялось.
Убедившись, что вождь осознал свое положение, маг сделал рукой какое-то замысловатое движение, сняв заклятье недвижимости.
– Ну что, уважаемый, поговорим?
– У меня есть выбор?
– Разумного – нет. И я рад, что ты, – он намеренно перешел на «ты», – это понимаешь. Сядь спокойно на ковер, все будет хорошо. Вивург, оставь нас.
Когда тот вышел, шатер вождя накрыл купол тишины, потом де Савьер начал допрос.
– Сейчас я буду задавать вопросы. Предупреждаю сразу, ты можешь отказаться отвечать, но солгать у тебя не получится.
– Что будет, если я откажусь? – В голосе вождя напрочь отсутствовал страх. Старый разбойник вновь был в своей стихии – если нельзя украсть, надо торговаться. Весь вопрос в цене.
– Я постараюсь тебя убедить. Если окажется, что ты можешь терпеть боль, а это будет очень сильная боль, я займусь твоими соплеменниками. Скольких мне надо убить, чтобы ты просто начал отвечать?
– Если я соглашусь?
– Тогда всем будет хорошо.
После недолгого размышления вождь решил:
– Спрашивай.
И маг создал заклятье правды.
– Пять лет назад ваши племена напали на дворец паши в Тунисе. Ты был там?
– Да.
– Кто и как организовал нападение?
– Наш аменокаль. Мы жили тогда на юге, в глухой пустыне, где редки оазисы и никогда не кончаются барханы. Аменокаль собрал вождей всех кланов, каждому поставил свою задачу, приказал готовиться. Мы три месяца готовились, прежде чем отправиться к месту сбора здесь, на этом самом месте. Когда прибыли в назначенный день, тут была тьма воинов. Я никогда не видел столько наших собратьев вместе.
– Но чтобы управлять ими, нужны подготовленные командиры, нужна структура!
– Все было. К каждому клану был приставлен человек, приказы которого нам следовало исполнять. Мы не знаем, кто эти люди. С нами они говорили на арабском, но наши воины слышали, что между собой они общаются на османском.
– Как вы прошли зыбучие пески?
– Как по твердым камням. Пятнадцать магов обеспечили проход. Я не знаю, как именно они это сделали.
Де Савьер прикинул, сколько сил надо для такого колдовства. Врать кочевник не может, значит…
– Вивург был среди них?
– Нет, он был с нами. Маги вообще были не нашей крови, я их не знаю.
– Как же вы расправились с охраной дворца?
– Пятнадцать боевых магов! – Вождь усмехнулся. – Пятнадцать! Кто может перед ними устоять?
– Понятно, что было потом?
– Как обычно. – Голос стал равнодушным, кочевник говорил о самых привычных вещах. Грабежи и убийства, что может быть обыденней?
– Точнее. Ты был внутри дворца?
– Да. Что было? Если кто-то сопротивлялся, его убивали. Если нет – угоняли в рабство.
– Паша?
