во все стороны. Куда уехал «Шевроле»? Про городок Фремме израильтяне не знали. Чертыхнувшись, водитель побежал обратно. Машина въехала на кольцо и понеслась прямо.
Мужик в комбинезоне проводил ее глазами, потом, привстав на цыпочки, извлек из бардачка портативную рацию, активировал устройство и по-русски произнес короткую фразу. Затем полез под машину, начал устранять неисправность – в этом не было ничего сложного…
Все это осталось за кадром. Единственное, что видел Зимин, – это выползающий с грунтовки большегруз. На кольце «Шевроле» ушел вправо, растворился за вереницей лесополос. Мелькнуло в голове – неспроста, но ответов не было. Даже вопросы не возникали.
Дальше ехали без приключений. Бигль ворчал под нос. Охранники клевали носами, с трудом сдерживали зевоту. Даже Лучинский притих – задремал. Водитель намеренно вез пассажиров окольными маршрутами, объезжая населенные пункты – приказ Бигля. Возможно, тот что-то почувствовал, сработал профессиональный нюх.
За автозаправкой сделали остановку, Дина побежала в туалет, остальные совершили короткие пешие прогулки. Мимо проносились машины, темный «тяни-толкай» на обочине никого не интересовал. Ворчал Лучинский: какого хрена так долго едем? Делаем крюк через Лиссабон? Определенный резон в его словах имелся.
Когда до Фремме оставалось несколько километров, земли коснулись сумерки. Германия оказалась не такой уж маленькой, как представлялось. Лучинский подобрался, побелели скулы. У небольшого торгового комплекса на окраине городка он велел остановиться, лично пошел в цветочный магазин. Стоцки и Штайзер по кивку Бигля побежали за ним. Отсутствовал Владимир Натанович долго, вернулся с огромным букетом, завернутым в специальную цветочную обертку. Его потряхивало, бросало из жара в холод – это было видно невооруженным глазом. В какой-то момент даже стало жалко человека.
Паульштрассе находилась на окраине городка – длинная улица, застроенная малоэтажными строениями. В СССР такое назвали бы «частным сектором». За жилыми постройками, вытянутыми в линию, темнели деревья – отсюда до границы с ГДР было рукой подать. Стало еще темнее, но кое-какая видимость пока сохранялась. У нужного строения водитель съехал на обочину.
Домик был небольшой, аккуратный, с помещением на мансарде – видимо спальней. За шторами в окнах горел свет. Крыльцо от улицы отделяла символическая ограда с открытым проемом вместо калитки. В палисаднике было чисто убрано. На другой стороне, возможно, имелся задний двор, подсобные постройки. Улочка в этот час была пуста. Изредка проезжали машины с зажженными фарами.
Взмокла ладошка Дины. Оробел и прирос к сиденью Лучинский.
– Может, мы сами сходим, Владимир Натанович? – прошептала Дина. – Приведем ее сюда?
– Нет, вы что? Я сам должен идти… – Лучинский встрепенулся, полез из машины.
Зимин не уставал поражаться – это был другой человек, ранимый, предельно чувствительный, боящийся даже своих мыслей. Он шел, спотыкаясь, к дому. Штайзер и Стоцки шагали по бокам, сзади пристроился Бигль. Двое остались в машине…
Дверь открыла миловидная невысокая женщина с неплохо сохранившейся фигурой. У нее были недлинные волнистые волосы, курносый нос, чувственные губы. В уголках глаз залегли морщины, выдающие возраст. Она смотрелась очень мило и привлекательно – для своих, разумеется, лет.
– Простите? – дама удивленно моргнула, пробежала глазами по кучке незнакомцев, уставилась на центрального персонажа. Тот был смертельно бледен, сжимал, как винтовку, букет с цветами. Глаза женщины расширились от удивления, задрожали губы. Щеки стали неудержимо краснеть. Момент был исполнен щемящего драматизма.
– Боже правый! Володя… – Женщина машинально перешла на русский, прижала к груди ухоженные руки и попятилась за порог. Лучинский ввалился в дом, бросил на тумбочку цветы. Инга Ленц не знала, зачем ее попросили здесь пожить, а теперь, кажется, догадалась… Взрыв эмоций был такой, что думать оказалось некогда! Слезы потекли по щекам. Лучинский схватил ее в охапку, прижал к себе, стал жадно целовать, никого не стесняясь, сам пустил слезу. Они смеялись и плакали одновременно, забыли про все остальное. Гости вошли в дом, но всем было неловко.
Дина огромными глазами смотрела на Зимина. Бигль запер за собой дверь, смущенно уставился в пол. Щемящая сцена продолжалась, старые знакомые не могли оторваться друг от друга. В этом было что-то ненормальное, патологическое. В каком уголке мозга консервируются чувства, чтобы в один прекрасный момент взорваться много лет спустя?
– Володя, господи, ты что здесь делаешь? – бормотала женщина. – Это правда или у меня галлюцинации?
– Инга, родная, не могу поверить, но, кажется, правда… – шептал Лучинский.
– Я уже не Инга, – смеялась женщина. – Меня теперь зовут Ингрид…
– Да какая разница…
– Подожди, но все же, Володя… – Она с усилием оторвалась от своего возлюбленного, обвела пространство затуманенным взглядом. – Все же объясни, как ты сюда попал? Почему ты в Германии? Я же ничего про тебя не знаю, уже много лет…
– Все в порядке, милая… Это мои друзья, в общем, люди, с которыми я работаю. Мне так много нужно тебе рассказать, ты даже не представляешь… Ты должна поехать с нами, теперь мы всегда будем вместе, пусть только попробуют нас разлучить!
– Постой, давай не так быстро, – засмеялась Инга. – Я не успеваю за событиями…
– Думаешь, я успеваю, родная? Голова кругом! Иди ко мне, давай еще раз обнимемся, а эти люди… пусть они делают свою работу…
Бигль мялся на пороге как бедный родственник. Охранники осматривались. Небольшая гостиная, проход во вторую комнату, лестница наверх. Все чисто, опрятно. Прямо – коридор и дверь – видимо, выход на заднее крыльцо. Справа еще один проем – застекленная веранда, совмещенная с кухней. Стоцки двинулся к черному ходу – там следовало все проверить, открыл дверь, растворился в полумраке.
Инга издала сладострастный стон, повисла на шее своего возлюбленного. Старая любовь действительно не ржавела. Кто в наше время на такое способен?
За дверью черного хода послышался негромкий хлопок, сдавленный крик – упал человек. Распахнулась дверь, по коридору бесшумно пронеслись несколько человек в масках, открыли огонь из пистолетов с глушителями! В Штази работали простодушно, вредным гуманизмом не заморачивались. Рухнул как подкошенный Штайзер. Схватился за простреленную грудь Вильгельм Бигль, но все же успел выхватить пистолет и, падая, выстрелил в потолок!
От грохота заложило уши. Зимин оторопел. Завизжала, схватившись за голову, Инга Ленц. Что-то прохрипела Дина, дернулась, куда-то понеслась. Андрей не уследил – повалился на кушетку, когда по ноге попало перевернувшимся стулом. Творился какой-то ад.
Штази допустило роковую ошибку, позволив Биглю выстрелить…
Горланил и метался Лучинский, не понимая, что происходит. Так внезапно светлая полоса сменилась темной… Подлетевший человек в маске оттолкнул Ингу, ударил Лучинского рукояткой по затылку. Ноги доктора подломились. Двое схватили его под локти, поволокли в коридор заднего хода. Третий подбежал к окну, выходящему на улицу, распахнул его, выпустил несколько пуль. Всполошились уцелевшие охранники, повыскакивали из джипа.
