стать голливудскому.
Но только я вознамерился продолжить церемонию, как шаг вперёд сделала её служанка и: «Ах, нам некогда-некогда-некогда! Ах, королева, ах, этикет… Если… Это будет катастрофа!.. Извините, дайте нам только пятнадцать минуточек… Чай уже несут! Очень рекомендую: хозяйка лично руки к нему приложила! Тратт!»– и буквально уволокла Хельгу. Орку-охраннику едва на бег не пришлось перейти, чтобы догнать их.
Чай действительно внесли тут же — через другие двери. Да и не только чай, на который наши орки только поморщились — не доконченный ими в раздевалке бочонок пива был встречен с энтузиазмом. А я, не особо обращая внимания на безрадостные мины эльфиек, попробовал то, что здесь мой переводчик называет чаем. И не смог сдержать блаженную мину: божественная Кулинария — это нечто! В нулёвке Хельга меня ею разбаловать не успела: сначала не было Кулинарии, потом рядом не было её. Пару раз только вкусил. Но запомнилось. И сейчас я-то хоть промолчал, а студенты своё восхищение сдерживать не стали. Посторонних не осталось, так что мне пришлось пояснить остальным, откуда у… я показательно сделал паузу… откуда у Ольги такие таланты.
— Да и вас, — повернулся я эльфийкам, — баловали системными вкусняшками постоянно.
Остальные сдержанно загудели — вкусняшками уже не обошли никого из присутствующих, — а те переглянулись, и Майя буркнула:
— Нас не только Система балует. Твоя… Ольга… тоже. Апартаменты для меня и Рилль — служанка похвасталась — уже вчера к вечеру были подготовлены. Говорила: с ног сбились. Ты ж знаешь, мы немного разные, а ни она, ни я в своих придраться ни к чему не смогли. Для меня им занавески на окна пришлось менять. Я вошла — дом вспомнила: узор на них… Тебе бы не понравился — резкий, контрастный, острый. Цвета, впрочем, немного не нашей семьи, но… Я у себя в личной комнате не решилась такие повесить, а они — пожалуйста. А у Рилль…
— У меня с цветом занавесей тоже уж совсем точно не попали, но тебе в той комнате, думаю, понравится. Да я ещё не встречала никого, кому не нравились бы картины наших лесов.
— Подождите! — затряс головой я. — Они ждали нас ещё вчера⁈
— Ну, вот и ты, –ядовито раздвинула губы тёмная, — ты тоже перестал восторгаться её чаем.
— Да, Сверг, — покачала головой светлая. — Не её платье нас расстроило. Не платье.
— Но ты и про платье, верно, не в курсе, — подхватила реплику Майя. — Да и остальным полезно будет узнать тоже. Хельга в прошлой жизни в нашем мире прославилась рядом жестоких убийств. Вы все могли прочитать про одно из них в книге «Дом на болоте». Здесь, в Дианее, она издана тоже.Но у нас общую чашу терпения переполнило другое её преступление — она отрубила голову очень известному художнику. Именно это воздвигло объединиться против неё сильнейшие роды мира. Моя семья тоже участвовала в охоте. Её настигли и обрекли на жуткую казнь. Убийца умирала, но умереть ей не давали. И так — сто сорок четыре года. Как вы все уже знаете, недавно она была о спасена и от дальнейшего наказания избавлена. И вы знаете кем — Свергом, — тёмная взглянула на меня. — Я правильно рассказываю?
— Сто сорок четыре года, три месяца и шесть дней, — пришлось уточнить мне. — Она считала их по дням.
— От своих я получила известие, — продолжила тёмная, — что данный срок многими — нами в том числе — сочтён достаточным. Тем более, что за это время выяснилось, что в большинстве случаев Хельга действовала в качестве орудия. Была исполнителем. Безжалостным, беспощадным, но только исполнителем. С тем художником — тоже. Её наняла мать доведённой им до самоубийства девушки. Сейчас у Хельги — внешность именно той несчастной. А платье, в котором мы её сейчас увидели… На одном из знаменитых портретов той девочки — она в очень похожем. Я полагаю, что Хельга решила ещё раз напомнить всем наверху, — тёмная неопределённо махнула рукой в сторону потолка, — какой красавицей была Митрия Ашкеннзои. Моя тётушка, кстати, до сих пор вспоминает её с придыханием. Внутри дворца зона, закрытая от внешнего наблюдения, но, встречая королеву, она выйдет из-под его потолков. Под яркий солнечный свет и появится во всём своём нынешнем великолепии. Со всем прославленным сиянием Митрии Ашкеннзои. И в её знаменитом туалете.
Майя замолчала, но тишина настояться не успела. Светлая тут же подхватила эстафету:
— Ещё раз обращаю внимание — Сверг, я к тебе сейчас обращаюсь, в основном — к тебе! Ольга… — Рилль через паузу назвала новое имя Хельги и повторила его: — Ольга не могла сшить это платье за те полтора часа, когда она отослала нас переодеваться. У нас всё было наготове — и то, мы едва уложились. А уж это платье…– она покачала головой и продолжила: — Его только надевать — с несколькими служанками! — не менее получаса займёт. Повторю, что сказала тебе Анна: они ждали нас вчера. Ты ещё сегодня с утра не собирался здесь появляться, а они уже занавески вешали! И были готовы к появлению всего отряда! Всего! А не только тебя или тебя только с нами, — она обменялась взглядами с Майей. — Апартаменты Оннатаэллы выдержаны в цветах дома Теккаби! — юная аристократка только кивнула. — И не думаю, что пивом бочками юная девушка закупилась для себя. Сверг, пожалуйста, пожалуйста! — через каждые пять-десять минут напоминай себе, что она — убийца, что ей около двухсот лет, и она здесь уже доходила до 66-ого уровня! Ей тогда понадобилось на то — двадцать два года.
Я только вздохнул: двадцать два плюс пятнадцать (моложе в Дианею не прорваться) — даже без последующих полторы сотни лет — почти сороковник. Напоминать себе об этом? — как будто я этого не делаю! Ну, не каждые пять минут, но…
Я опять не удержал вздоха. Ведь ещё я помню ее сип: «Пи-ить», помню, как тащил три пуда её костей, едва обтянутых кожей, из паучьего гнезда, как она, когда мы убегали от загонной охоты, цеплялась мне за спину и без сил повисала на ней, и её «спасибо», когда позволил ей на себе провести первую мутацию… И помнил, как она кинулась на меня с кинжалом, а я, играючи, уходил и уходил от её ударов. И даже здесь я был сильнее
