фейри мог ему навредить без обсидиана, тем не менее…
Юстус знает, где найти твою мать, и заключил с Кахолом сделку: пообещал привести его к Дее, если тот проведет их с сыном в Монтелюче.
И действительно, недалеко от нас в когтях другого ворона болтается Вэнс, который больше походит на йольское украшение, чем на человека.
Он не сказал тебе, где она. – Слова Лора звучат скорее утвердительно, однако с намеком на вопрос.
Когда мы сбежали из туннелей, он заключил со мной сделку, обещая все рассказать. – Я невольно испытываю восхищение: какой же Юстус хитрюга… Держит все козыри при себе. Надо мотать на ус.
Хитрость вырабатывается осмотрительностью. Чем меньше ты доверяешь, тем больше секретов хранишь, чтобы в дальнейшем их обменять на необходимое тебе. – Тяжко вздохнув, Лор добавляет: – Через несколько столетий ты станешь такой же расчетливой, как и все мы.
Через несколько столетий… Совсем недавно я считала себя полукровкой и собиралась прожить три-четыре столетия. Подумать только, теперь меня ожидает гораздо более долгая жизнь, если, конечно, стальное лезвие неожиданно не перережет мои вены или вены моей матери. Или Мериам.
Вечная, – шепчет Лор. – Тебя ждет вечная жизнь.
Нас ждет вечная жизнь.
Носа касается запах дыма.
Я оглядываюсь и вижу языки пламени, резвящиеся над белой крышей дома Ксемы… дома Косты.
Мне следует перед тобой извиниться, мо крау.
За что?
Я не поверил, что Мериам спрятана в Тареспагии. Я не думал, что туннели, которые под Люче столетиями строили фейри, могут быть связаны с убежищем Косты. Но больше всего я сожалею о попытке сохранить мир в тот день, когда ты вернула меня к жизни. Нужно было искоренить всех Реджио прямо там.
Но тогда ты потерял бы свою человечность.
Не потерял бы, если бы деяние совершила не моя рука.
Я перевожу взгляд от погребального костра на рощу, в которой потерял свою жизнь Сьюэлл и где находятся конюшни.
Лошадей освободили. Они не пострадают.
Мокрую от ливня кожу согревает облегчение и проникает внутрь, когда я замечаю табун, мчащийся по улицам Тареспагии. Должно быть, Лор приказал воронам улетать, ибо мы единым строем проносимся над дюнами Сельвати.
Мысли возвращаются к извинениям Лора.
Если бы ты устранил Данте с самого начала, фейри восстали бы против тебя, что привело бы ко множеству жертв.
Песок темный и влажный, испещренный лужами, по которым бегут лысые дети, пытаясь поспеть за мощными взмахами крыльев воронов. Мне не разглядеть с высоты, но, полагаю, их маленькие личики лучатся восхищением: все-таки разумные люди не бегут навстречу своим страхам.
По крайней мере, среди жертв не было бы тебя.
Возможно… – Я прижимаюсь губами к мягким перьям на его шее. – Но я бы тебя возненавидела, мо крау… Я бы пошла против тебя войной. – Чтобы развеять упрямое сожаление Лора и мое собственное, я добавляю: – Вдруг я победила бы?
Очевидно, у лишенной магии девчонки не было ни единого шанса против когтистого чудища, способного превращаться в дым, но я надеюсь поднять ему настроение предположением, будто могла стать ему равным противником.
Однако я ошиблась. Настроение Лоркана только еще больше портится. Со вздохом я вновь целую его в шею, после чего зарываюсь лицом в перья, и хотя жест не успокаивает его пульс, по крайней мере успокаивает его дух.
Минуты перетекают в часы, дождь стихает, а сквозь ватный покров пробиваются лучи солнца, падающие на бледно-серые вершины Небесного Королевства.
Дом.
Наконец-то я дома.
Глава 40
Видя, как отец приземляется на эспланаде, я прошу Лора приземлиться там же.
Тебе нужно отдохнуть.
У меня все еще масса вопросов к генералу.
Что мне нужно, так это ответы, и большинство есть у Юстуса.
Едва мы касаемся гладкого бледного камня, Лор распадается на тени, которые окутывают меня, создавая подушку безопасности. Удостоверившись, что я твердо стою на ногах, он превращается в мужчину, знакомого и любимого мною, и тянется к моей руке – я думаю, что он хочет ее взять, однако он переворачивает ладонь и впивается взглядом в изображение кругов.
А теперь расскажи мне об этом.
Только если ты поклянешься сдержаться, не рычать и не убивать Юстуса.
Торжественно клянусь тебе, Фэллон Бэннок, что буду сдерживать свое рычание.
Я вздрагиваю, когда плечо начинает покалывать, и под двумя светящимися полосами Юстуса появляется еще одна. Теперь я гордый обладатель трех клятв, полученных к тому же от двух весьма статусных мужчин. Я и так ощущала себя могущественной, а теперь и вовсе чувствую непобедимой.
Ухмыляюсь, мысленно потирая ладони: сделка с Лорканом Рибио бесценна.
Я все еще жду торжественной клятвы не казнить Юстуса, Лор.
С мрачной улыбкой он говорит:
Этой клятвы тебе придется ждать вечность, Биокин.
Как удачно, что у меня есть вечность в запасе. Я упоминала, что бессмертна? Ну… почти бессмертна.
В твоем бессмертии нет «почти», Фэллон. Никто не посмеет пролить и каплю твоей крови, уж я об этом позабочусь.
Я вздыхаю, поскольку боюсь не за свою кровь.
На эспланаду приземляется все больше воронов, они перекидываются в людей, остальные продолжают кружить в небе. Имоджен и Ифе на земле. Они бледные от природы, но сейчас их кожа выглядит гипсовой.
Отец отпускает Юстуса и поворачивается к Лору, черные лохмы развеваются на ветру и закрывают часть изможденного лица. Он бурчит что-то на вороньем, обращаясь, предположительно, к королю, судя по добавленному в конце «Морргот». Жаль, что у Мериам не было времени пробудить и мою воронью сторону… Как бы мне хотелось волшебным образом заговорить на родном языке отца!
– Где мой сын? – Голубые глаза Юстуса прыгают с ворона на ворона в небесах – а их множество.
Отец кивает в сторону Небесного Королевства.
– Эрвин отнес его к Лазарусу.
– Лазарус… – повторяет Юстус.
– Разве вы не знали, что целитель живет здесь? – спрашиваю я.
Взгляд Юстуса возвращается ко мне.
– Я думал, он отплыл в Шаббе.
Словно в попытке отгородить меня от дедушки, моя пара вклинивается между нами, его тени сгущаются, закрывая от меня водяного фейри.
Лор, ты ведь осознаешь, что я провела рядом с этим человеком целый месяц?
Он и пальцем не шевелит – точнее, и всполохом дыма, поскольку в данный момент у него совсем нет тела, – однако бросает на меня испепеляющий взгляд, на что я лишь закатываю глаза.
Он не украдет меня у тебя. Не посмеет. Никто не посмеет.
Я касаюсь его челюсти – тведрой, несмотря на призрачную материю, из которой она состоит.
