предполагал, что вы будете говорить и о связи тоже, но не думал, что вы поставите её именно на первое место.
— Как говорил начальник связи нашей десантно-штурмовой бригады, важность связи ощущается тогда, когда она отсутствует. А я ею избалован, — улыбнулся Николай. — Во время моей срочной службы радиостанцией у нас было обеспечено каждое отделение, а когда оказался в зоне боевых действий в Донбассе, уже каждый боец.
— Такого, к сожалению, мы не можем себе позволить.
— Я знаю, товарищ Сталин. Но обеспечить каждый самолёт, каждый танк, каждый батальон и батарею рацией — да. С трудом и далеко не сразу, но можем. А уж переговорным устройством для экипажей танков и самолётов — и подавно.
— Вы уверены? Насколько мне известно, танковое переговорное устройство немногим проще радиостанции.
— Было, товарищ Сталин. Инженеру Лосеву удалось разработать полупроводниковые триоды, которые заменят катастрофически недостающие нам радиолампы. Использование его приборов позволит резко упростить и удешевить многие устройства, передающие и усиливающие звук. Я уже нарисовал ему несколько принципиальных схем, с которыми он экспериментирует, подбирая оптимальные режимы работы. Помимо этого, есть ещё один путь удешевления производства радиоприборов и снижения потребления энергии радиолампами. Это миниатюрные, так называемые стержневые лампы. Но для развёртывания производства как полупроводниковых триодов, так и стержневых ламп, требуется создание новых производственных мощностей.
— И всё-таки, почему именно связь, а не, скажем, танки, самолёты, пушки или хотя бы автоматы?
— Потому что даже тысяча солдат, вооружённых самым лучшим оружием, без указаний командира превращается просто в вооружённую толпу. Особенно — в условиях современной манёвренной войны. Именно это произошло с нашими войсками в июне 1941 года, когда немецкие диверсанты в прифронтовой зоне нарушили проводную и фельдъегерскую связь между штабами и подразделениями. Не только штабы фронтов и армий потеряли представление о том, где находятся вверенные им дивизии, но и Генеральный Штаб не знал, где искать целые армии. Но если вы сказали, что ожидали от меня ещё какие-то ответы, значит ли это, что я должен назвать и другие важные проблемы?
— Разумеется.
— Вторая проблема — непонимание командирами необходимости взаимодействия с другими подразделениями и родами войск. И неумение его организовать. И это тоже упирается в отсутствие связи между подразделениями и родами войск. К примеру, как уже сегодня действуют, а в ближайшие месяцы ещё более отшлифуют свои действия немцы? Передовое охранение или моторизированная разведка натыкается на оборону противника, выявляет её параметры и немедленно передаёт информацию о ней артиллерии, танкистам или лётчикам. После авианалёта или артобстрела в бой идёт пехота при поддержке танков. Или танки при поддержке пехоты — всё зависит от характера выявленных оборонительных позиций. Первая атака, если это не заслон отступающих войск, а более или менее серьёзная оборона, играет роль разведки боем, в ходе которой выявляются незамеченные ранее огневые позиции. После неё по выявленным координатам производится повторный артудар или авианалёт. Зачастую — при корректировке артиллерийских или авиационных наводчиков, находящихся непосредственно в боевых порядках наступающих войск. Зачастую — на батальонном уровне.
То же самое в обороне. При начале атаки на их позиции немедленно включаются пушки, и вызывается авиация. А при угрозе прорыва к этому участку направляется подвижная механизированная группа, задача которой бронёй и огнём поддержать обороняющихся.
Как действуют наши командиры? Чтобы связаться с артбатареей для удара по врагу, необходимо выйти минимум на командира полка или даже дивизии. Чтобы получить авиаподдержку, нужно «достучаться» до командующего армией.
Я не буду говорить о наступательных боевых действиях, поскольку до серьёзных наступлений нам ещё очень далеко. Я скажу об обороне, которой в силу действующих политических установок наших командиров не учат вообще. Пока артиллерия, авиация или танкисты получат приказ поддержать пехоту, время упущено, и пехота несёт серьёзные потери. Хорошо, если при этом ей удалось удержать позицию. Хуже — если пришлось отойти. В результате артбатареи долбят туда, где противника уже нет, бомбардировщики сыплют бомбы в чистое поле, а танки прут на занявшего оборону противника без поддержки пехоты. И несут потери, поскольку атаковать вражеские позиции без этой поддержки — изощрённый способ самоубийства. Либо командир, подразделения которого отошли, зная, что его за это по головке не погладят, даёт команду: штыки примкнуть, в атаку, за Родину, за Сталина! На пулемёты и танки противника без артподготовки, без поддержки авиации и танков.
Кстати, этой поддержки нужно ещё допроситься, потому что пехота — это «чёрная кость», а артиллеристы, танкисты и, тем более, авиация — элита. И им не вдолблено в голову с курсантской скамьи, что не пехота существует для них, а они для пехоты. Потому что не самолёты, танки и пушки контролируют территорию, а именно пехота, махра, обыкновенный деревенский Ванька с винтовкой или автоматом.
Настроение Сталина явно ухудшилось.
— Ваши описания действия некоторых красных командиров очень похожи на то, что докладывают нам с фронта.
— Они не могут не походить, товарищ Сталин. Я уже рассказывал вам, что для моего поколения поражения первого этапа Войны, очень болезненная тема. И многие из нас пытались самостоятельно разобраться в их причинах. Включая меня. И я описал вам то, что прочитал в воспоминаниях ветеранов, выживших в страшных боях 1941-42 годов. Не вопли экзальтированных личностей, для которых виноват исключительно глава государства, а трезвые рассуждения людей, осмысливших пережитое. И я стараюсь быть максимально честным с вами.
— Только стараетесь?
— Да, товарищ Сталин. Возникают такие ситуации, когда вся информация о будущем навредит и в настоящем, и в том самом будущем. К примеру, раньше я не мог вам сказать, что ваш друг товарищ Ворошилов в идущей сейчас войне проявит себя далеко не лучшим наркомом обороны, а в войне с Германией — командующим фронтами. Сейчас он успешно справляется с партийной организацией Украины, исправляя ошибки предшественников, но я не уверен, что вы, узнав информацию о его военных неуспехах, назначили бы его на данный партийный пост. А назначили бы вы наркомом товарища Тимошенко, сделавшего немало для успешного завершения Финской кампании, зная о том, что немцы в 1941 году будут сожалеть о его отставке?
— И чем же он так понравился германцам? — сразу ощетинился Иосиф Виссарионович.
— Как выразился один из немецких генералов, тем, что наносил по ним удары растопыренными пальцами. Руководя Финской кампанией, он оказался на своём месте, исправив ошибки товарищей Ворошилова и Кулика, а в войне против Гитлера то ли растерялся, то ли не смог справиться с ситуацией. Действовал на посту наркома самоотверженно, но неверно. Однажды, лет через несколько, товарищ Сталин ответил одному жалобщику на руководителя Союза писателей товарища Твардовского следующим
