кто-то другой угрожал забрать его корону.
Его пальцы рассеянно рисуют круги на моем обнаженном бедре, пока он пьет скотч.
— Он здесь, — говорит кто-то кроме нас, и Райкер, и Лекс выпрямляются, устремив взгляд на двери лифта.
Гриффин.
Когда через несколько минут металлические двери открываются, и я вижу своего старого друга, я сначала чувствую облегчение, а затем все это исчезает, когда я по-настоящему вижу его лицо. Он выглядит усталым, больным, как будто не спал несколько недель. Его плечи опускаются, кожа бледная, и он не похож на старого друга, которого я знала.
На его плечах лежит невидимый груз.
— Обыщите его. — Лекс приказывает.
Двое мужчин нападают на Гриффина, широко разводя его руки и раздвигая ноги, тянут и тыкают его тело в поисках оружия. Они достают из его кармана телефон и блокнот с ручкой, но это все, что они находят.
— Ты действительно думаешь, что я принесу оружие в логово дьявола, — рычит Грифф, — может быть, глупо находиться здесь, но я не гребаный идиот.
— Сядь, — требует Лекс, игнорируя его заявление.
Я пытаюсь ободряюще улыбнуться ему, но он быстро отводит взгляд, не в силах поддерживать зрительный контакт. Когда он садится, он наконец смотрит на меня, а затем на руку, все еще лежащую на моем бедре:
— Ты теперь с ним?
— Грифф…
— Не разговаривай с ней, — шипит Лекс, — это между нами. Скажи, что хочешь, а потом убирайся из моего клуба.
— Я здесь, чтобы помочь, — рычит в ответ Грифф.
Мышцы Лекса становятся все более напряженными, словно давление под крышкой, все растет т растет, и он взорвется.
— Тогда помоги, — пальцы Лекса впиваются в мою кожу, — прежде чем я передумаю.
— Это твоя чертова вина, — огрызается Гриффин, — Если бы ты, черт возьми, не пошел за Рен, ничего бы этого не произошло. Ты разозлил не того человека!
Лекс смеется, хотя это скорее маниакально, чем юмористически:
— Думаешь, Валентайн меня пугает? — Он говорит таким тихим голосом, что я не уверена, слышит ли его Гриффин: — Валентайн — ничто. У него нет власти, нет контроля. Никакой лояльности, — выплевывается последняя часть его предложения.
— Тебе следует беспокоиться не о Валентайне.
— Синдикат — забавно, все продолжают упоминать эту организацию, как будто они какая-то страшилка, но сами не могут выполнить всю работу.
— Маркус связался с Синдикатом чуть больше года назад. Они связались с ним, когда он впервые обстрелял город, и сказали, что могут помочь. Что у них были ресурсы и рабочая сила там, где не было у него. Он сразу же расписался на пунктирной линии. Хотя Рен никогда не должна была быть частью этого. Через некоторое время Маркус понял, что Синдикат всегда будет контролировать ситуацию. У них были он и его люди. Они действительно умны.
— И что? Синдикату нужен город?
— Да, они хотят, чтобы вы и ваши люди находились под их контролем, независимо от того, убьют они вас или нет. Маркус был для них способом войти, но это больше не сработает для них.
— Валентайн идиот.
— Не стоит его недооценивать, — предупреждает Грифф, — сейчас он стал чем-то большим. Он жаждет власти и готов на все, чтобы ее получить, в том числе использовать свою дочь в качестве разменной монеты. Синдикату не нравится, как он руководит делами, это привлекает слишком много внимания, но более того, он отвлекается, отклоняется от плана, и они готовы уничтожить все и вся, что стоит у них на пути. Включая Рен. Без нее у Маркуса не будет козыря.
Его глаза метнулись на меня, а затем снова на Лекса, он заметно сглотнул.
— Для чего он планирует ее использовать? — спрашивает Лекс.
Грифф пожимает плечами:
— Что бы это ни было, это против Синдиката и того, над чем они работают.
ЛЕКС
— В чем твоя преданность, Гриффин? — Я откидываюсь на диване, держась за единственное, что меня сейчас заземляет.
Я, черт возьми, знал, что в стремлении Валентайна вернуть свою дочь есть нечто большее.
Он хмурится, когда одна из девушек, работающих в клубе, предлагает ему виски, я киваю, когда он смотрит на меня в поисках одобрения. Хорошо.
Он берет напиток и делает глоток, кажется, немного расслабляется.
— Я задал вопрос, — нажимаю я, — кому ты предан?
С лаской он смотрит на Рен и вздыхает, словно держит мир на своих плечах:
— Рен.
С Рен, со мной.
— Почему? — спрашиваю я.
Он прикусывает край губы, его глаза касаются каждого дюйма ее тела, а затем останавливаются на моей руке, лежащей на ее бедре. Ревнивый зверь внутри меня поднимает свою уродливую голову. Я точно знаю, почему. Это видно по тому, как он смотрит на нее, с той мягкостью, с которой только мне позволено смотреть на нее.
Она моя.
— Причина, по которой меня убьют.
— Сукин сын, — шипит Райкер.
— Послушай, — Гриффин поднимает руки, — я здесь не для того, чтобы что-то начинать, я здесь для того, чтобы сохранить ей жизнь.
— Гриффин, — Рен всё это время молчала, хотя и не была расслаблена. Она нервничает, ерзает под моей ладонью: — Я не хочу, чтобы ты пострадал.
Она глубоко заботится о нем, причинив ему боль, я причиню боль ей, поэтому я не делаю этого. Я не причиню ему столько боли, сколько хочу.
Он качает головой:
— Тебе нужно это исправить, — он показывает на меня, — ты начал этот бардак, ты его исправишь.
Рен кладет свою руку на мою, чтобы помешать мне выбить из него все дерьмо.
— Я хочу, чтобы ты получил больше информации, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Ты притворяешься, что ты так глубоко в заднице Маркуса, но сейчас докладываешь мне, ты понимаешь?
— Ха, — усмехается Гриффин, — я тебе ни черта не должен.
— Тогда ты мне бесполезен, — я лезу в карман, обхватывая пальцами рукоятку глока, который я там спрятал. У него есть глушитель, но слишком
