в тумбу. – Что он здесь делал?!
– Я не знаю. – Из-под шерстяной ткани голос Маришки звучал глухо. – Но что-то случилось. Ты слышала крик?
Настя вдруг разрыдалась.
Маришка рванула вниз платье, воротник треснул, и голова наконец вынырнула на поверхность.
– Ты чего? Чего?!
Настя закрыла лицо руками, её плечи тряслись. Девчонку душила истерика.
Маришка застыла на полпути к двери, бессильно переводя взгляд с неё на подругу. Снова выбор.
И тут вопль вновь повторился.
– Бежим! – приютская подскочила к Насте, сорвала с её тумбы платок, накинула подруге на плечи. – Это может быть Володя! Или… Александр! – хлёстко добавила она, пытаясь привести соседку в чувство.
И это сработало. Не прекращая реветь в голос, Настя отняла от лица руки.
– А-а-александг'? – сдавленно повторила она.
– Они были должны искать доказательства…
Когда приютские ворвались в обеденную залу – большинство прямо в нижних спальных сорочках, – то увидели её, всю изгвазданную кровью. Крови было много – на полу, столе и лавках, от этого вида и ударившего в нос запаха у Маришки всё поплыло перед глазами.
На стенах ярко сияли светильники – служанка и кухарка, шелестя юбками, будто мороки, скользили вдоль стола, поворачивая вентили ещё не зажжённых.
Подавив тошноту, Маришка заставила себя оглядеться.
«Что здесь было? Побоище?»
На старом паркете у лавочных ножек лежал Александр. Его рубаха побагровела, чёлка слиплась от крови. Он ничком лежал на подгнившем полу, и из-под его худого тела медленно выползала тёмная лужа.
С нарастающим стыдом Маришка поняла, что ожидала его здесь увидеть. И – к ещё большему стыду – что, глядя на него, не чувствует ровным счётом ничего.
Её сковало такое оцепенение, что она не была в силах даже отвести от Александра глаз.
Спина его слабо вздымалась – Володин приятель дышал, а значит, был жив.
– Всевышние… – расслышала Маришка у себя за спиной испуганный шёпот Варвары.
«Конечно, уж теперь-то вы станете звать их», – с горечью подумалось ей.
Кровь Александра была повсюду, будто, вспоров себе брюхо, он скакал по трапезной в дикой агонии. За всеми этими подтёками и причудливыми узорами из брызг на стенах взгляд Маришки не сразу наткнулся на очевидную причину трагедии.
Мышелова.
Ковальчик едва не вскрикнула, когда Настины ногти впились ей в руку. Маришка попыталась сглотнуть, но ком в горле никак не проталкивался вниз.
– Ты чаго натворил?! – взревела Анфиса, расталкивая локтями приютских.
Служанка схватила наполовину высунувшуюся из-под стола заводную куклу. Мышелов не двигался, спина его была раскурочена, наружу вывалился механизм. Александр снова победил.
– Это ж надо так, а? – Анфиса с досадой выпустила из рук куклу. – Терентий! Терентий, гляди, что гадёныш с нею натворил!
«Зачем ему вообще понадобилось в обеденную залу?»
Маришка наконец оторвала взгляд от Александра и огляделась. Всё вокруг было каким-то ненастоящим. Быть может, она спала?
Над Александром склонились учитель, смотритель и сторож. Яков Николаевич, аккуратно ощупав спину и убедившись, что явных повреждений хребта нет, перевернул мальчишку. Тот едва слышно застонал.
За спинами мужчин Маришка не могла разглядеть, в сознании он или нет. А господин учитель крутился вокруг своего воспитанника уж слишком долго.
«Какая забота…» – невесело подумалось Маришке.
– Что ты здесь делал? – учитель сказал это тем тоном, после которого все вопросы касаемо дальнейшей судьбы преступника сами собой испарялись.
Но сам факт того, что к Александру обратились, дал Маришке понять – тот, по крайней мере, способен внимать.
– Я… – За спинами Маришка не видела его, но голос был таким надломленным и слабым, что она поняла: дело худо. – Я… я пытался пролезть на кухню, когда эта… кукла…
– Он сломал её! Крысёныши сломали второго моего мышелова! – взревел Терентий. – Мальчишка…
– Зачем? – резко перебил его Яков, обращаясь всё ещё к лежащему перед ним воспитаннику.
– Я… был… голоден…
От Маришки не укрылось, какими взглядами обменялись друг с другом кухарка с помощницей.
По толпе приютских прокатился ропот.
Яков Николаевич резко обернулся, и того было достаточно – все разом стихли.
Александр закашлялся, и на полу, подле кожаной туфли учителя, мокро заблестели новые капельки крови.
Велением Якова Александра унесли в каморку служанки. Ту самую, где зализывалась и Маришкина рана. Приютских же погнали обратно в спальни. Возбуждённо перешёптываясь, они поплелись наверх медленным белым потоком.
За всё это время Настя не произнесла ни единого слова. Но Маришкину руку выпустила только на лестнице. Она выглядела уставшей и перепуганной, но у Маришки и самой едва оставались силы, чтобы хоть словом поддержать её.
А ступив в галерею, ведущую к дортуарам, приютская вдруг поняла одну странную вещь, и сама себя отругала, что не заметила этого раньше. В залитой кровью трапезной зале – она совершенно точно в том была уверена – не было Володи.
Приютская обернулась.
Не было его и здесь, среди шумной сиротской толпы.
Вести
– Я слышала, он бежал от мышелова через весь дом прежде, чем тот сцапал его…
Маришка перегнулась через стол, вслушиваясь в шёпот сплетниц. Незаметно, будто бы невзначай. Ей ни к чему была очередная порция насмешек.
– Сцапал – это ещё мягко сказано! Его так подрали, будто бы…
– Эгей, вы ведь о живом человеке! Надобно хоть как-то поласковей…
Маришка так мало спала этой ночью…
Следы от розог, Настя, Володя, затем Александр, потом резкая боль в животе, не давшая ей, прикидывающей план побега до самого рассвета, уснуть. Ей так и не удалось поспать. Совсем. И вот – теперь она сидела с глазами, будто полными песка. И всё вокруг качалось и кружилось, как оно обычно и бывает после бессонной ночи.
Двумя пальцами ниже пупка внутренности продолжали стягиваться узлом. Ночью ей подумалось сперва – отравилась. Да дело оказалось не в том.
Сидя за столом, стараясь вся обратиться в слух, девчонка снова чувствовала эту удавку, скручивающую, перетирающую всё внутри.
Маришка прижала ладонью подол к животу, будто это могло как-то помочь. Кровь отлила от и без того серого лица. Должно быть, выглядела она преужасно.
– А слыхали, как бранилась служанка? – Саяра теребила мочку уха. – Визжала, что он ещё и залез в каморку с куклами. Ну ту самую… – девочка многозначительно покосилась на Маришку, и та резко отвернулась.
Но все и так уже заметили, поняли – она подслушивает. Маришка быстро пихнула за ухо упавшую на лицо прядь. Пальцы, лежащие на животе, задрожали.
– Думаете, это Александг' стащил мышелова? – Настины щёки нездорово пылали.
Подруга сидела рядом, и Маришка ощущала, как трясётся её бедро.
– Вы сег'ьёзно? – голос её звучал надтреснуто. Она выглядела бледнее обычного. – Чего г'ади?
– Он
