Глава 10. Дедушка Хёгни идёт в свою цивилизацию
Что собой представлял круг – потому что это целый набор культур – общностей боевых топоров?
Прежде всего, оказывается, что и археология подтверждает: не было прихода и укоренения в Европу какого-то из вариантов ямной культуры. Вот сами степняки были – это однозначно генетика подтверждает. А вот культура их сюда не пришла! И этот факт вызывает до сих пор горячие споры с взаимными обвинениями среди историков. И это, между нами говоря, странно: они сами же заклинают не приравнивать археологическую культуру к этносу – и тут же сами приравнивают, приравнивают и приравнивают.
Но мы-то теперь уже знаем, что контакты человеческих сообществ – волновой процесс в квантовых пространствах, а потому взаимодействие всегда рождает нетривиальную – то есть непредсказуемую, проще говоря, – ситуацию. И довольно редки примеры, когда мы можем проследить прямое завоевание какой-либо культуры какой-либо культурою – всегда завоеватель воспринимает культурные импульсы завоёванного, если только речь идёт не о тотальном уничтожении всего и вся.
Вот и в истории с нашествием ямников на земледельческую Европу мы видим яркий пример именно такого хода событий.
Примечание о схожести событий в разных эпохах
Вновь приходит на ум неполная, но всё же аналогия с гуннским налётом в IV–V веках н. э.
Вот смотрим: некий народ готов решил переселиться из Скандинавии в более благоприятные места, потому что в Скандинавии наступило относительное перенаселение.
Точно такое же случилось в Степи 5200 лет назад: как мы помним, это было резкое похолодание, сопровождавшееся повышенной влажностью. Снега ложились обильные, лошадкам было трудно добираться до травы. Они помирали, а вместе с ними оставалось помирать их наездникам. Либо – поехать и отнять фураж у кого-нибудь из земледельческих соседей, которые технологически меньше зависели от колебаний климата. Последнее и было реализовано. Жертвы и разрушения фиксируются.
Но до того была, как помним, засуха. И она тоже погнала массы народа туда, где можно лучше пропитаться, и не важно, какой ценою. Этим народом были среднестоговцы, но они шли не одним мгновенным изгоном, а неким таким переселением. Меняя встречные общности и меняясь под их влиянием.
Я повторяю то, о чём мы уже говорили, вот с какой целью. Примерно так же переселялись те самые начальные готы. Пересекли Балтику – и дальше мы их видим на Висле. Вот только здесь они оказываются носителями вельбарской культуры, которая, оказывается, эволюционирует из оксывской – культуры тех, кто здесь жил перед вторжением. И куда же она делась, оксывская? А съели её готы, культурно съели. И оставили в себе, видоизменившись сами в сторону от того, кем они были на родине, в Скандинавии. А оксывцы, ими потеснённые, то есть вандалы и руги, двинулись на юг, смещая местное население.
Пока всё похоже на историю со среднестоговцами, не так ли?
И как смещаемое вандалами и ругами местное население от безвыходности налезло на Рим, отчего начались Маркоманские войны, так и во времена среднестоговцев схожая беда постигла балканский круг культур. А готы пошли себе дальше в поисках счастливой страны Ойум, по пути пришлёпнув зарубинецкую культуру, но забрав и от неё немало.
Логика историков постоянно требует определённости: вот зарубинецкая и исчезла, а у готов появилась черняховская. Но это вовсе не так, здесь процессы описываются не логикой, а квантовыми алгебрами. И потому мы видим, что зарубинецкая пропала, да, но положив начало киевской. Только не одна, а вместе с черняховской. И появление черняховской вовсе не отменило вельбарскую, которая продолжала себе существовать местно, являясь культурой конкретно готской. В то время как черняховская объединила и сарматов, и аланов, и остатки скифов, и гепидов, то есть стала надэтнической, в то же время являясь вполне определённой культурой определённого времени и места.
Тоже пока ещё похоже на среднестоговское вторжение. А вот дальше будет похоже на вторжение ямников.
А потом в этот черняховский многоэтнический мир, который затем, быть может, вырос бы в империю с одной культурою, вторглись гунны. И расколотили всё. И всех. Принесли ли они какую-нибудь свою культуру? Практически нет. Убили ли они черняховскую культуру? И да и нет. Просто её носители – кто убежал от гуннов, кто им покорился и ушёл дальше вместе с ними, кто остался на месте, но видоизменился от такого мощного толчка. Но на месте черняховской культуры появились новые – как её наследницы, так и действительно новые. Но с корнями из тех, которые с черняховской взаимодействовали. В том числе и славянская – пражско-корчакская из киевской. Одна из славянских, если быть совсем точным.
И давайте теперь отрицать наличие гуннского вторжения на том основании, что, собственно, ничего гуннского те в археологическом смысле не оставили…
А далее смотрим, как меняется археологический пейзаж в Европе после вторжения ямников.
Власть переменилась. Но жители культуры воронковидных кубков живут пока во-прежнему, сами не замечая, как меняются. Пришельцы сами не сеют, не пашут, но под такими лихими парнями сам не выживешь, если будешь хлюпиком. И потому некогда локальные культы боевых топоров становятся всеобщими. Мода на элитарность – а она всегда присутствует в человеческих сообществах – приводит, вероятно, ко всеобщему распространению керамики со штриховым рисунков, тоже когда-то локальным явлением.
Судя по следам поселений, от мегалитов и вообще от прежних протогородов люди постепенно отходят: всё же когда из обращения изымается прежняя элита, а на её место встаёт новая, из «гуннов» –
У коих ужасные маски
Вместо лиц.
Безобразный комок на плечах
Вместо головы,
С дырами узкими
Вместо глаз,
Со шрамами на щёках
Вместо бород.
И звались те карлики гуннами.
От духов нечистых пошедшие,
Ведьмами злыми вскормлённые,
Страшнолицые и кривоногие.
И стали те гунны свирепейшим племенем,
Малорослым, отвратительным и сухопарым,
Понятным как род людской только лишь потому,
Что переговаривалось на подобии человеческой речи.
И был дан им дух злобный и неспокойный,
И души чёрные, смертью людей питаемые.
И было зло от них велико и сильно,
И летело оно перед ними, словно крик их визгливый,
И плыло зло за ними, словно пыль за конями их.
Они двигались, как лавина, и крушили всё,
Что встречали на своём пути.
И ни стар, и ни мал,
Ни муж мудрый, ни дева нежная –
Никто не оставался в живых,
Повстречавши их.
И всех обращали в величайший ужас одним своим видом.
И многих тогда победили они
