приглашать в дом. Если бы не Вадик, никогда бы, ни за что на свете!
Хватит и того, что на колени перед ней падала. Но кто ее может осудить? Какая бы мать не упала ради ребенка? Что угодно наобещаешь, когда дитя может остаться глубоким инвалидом. И сейчас Вадимчику несладко. Боли страшные.
Доктор ругается — надо гимнастику делать, разрабатывать ногу, а Вадик аж бледнеет, лоб в поту, так ему больно. Попросил вот эту позвать…уж непонятно, зачем… А она трубки кидает! Никакого уважения, ни такта, ни воспитания. Деревня она и есть деревня!
И Галина Ивановна, обиженно поджав губы, поспешила сообщить сыну, что его затея с треском провалилась. Как жужжание осенней надоедливой мухи, разносились по квартире охи и жалобы на неблагодарную, пригретую на груди змею, на вольготную свободную жизнь этой отмытой от грязи деревенщины, на несправедливость, с которой обошлась судьба с ее кровиночкой.
Исхудавший, обросший и мрачный Вадим мать слушал недолго. Он вывернулся, схватил толстую книгу, лежавшую рядом с диваном, и со всего маху запустил в стеклянную дверь: «Да заткнись ты уже! Хватит!»
Галина Ивановна всхлипнула и замолчала — ох, беда, беда приключилась. И поддержки ниоткуда не жди. Юлька наотрез отказалась приезжать, с пеленок она Вадика не любила, да ревновала. Эта змея тоже кинула денег, как обглоданную кость собаке — мол, подавитесь… Копейки свои оторвала.
Сколько Вадик на нее потратил за эти годы? А? Не считала? А надо бы…По совести-то за всё, что Вадик для нее делал, должна сейчас здесь быть, помогать… Бессовестная и есть.
Никаких угрызений у женщины не было. Таська им должна куда больше и точка. Не повезло ее мальчику. А всё потому, что мать не послушал, наперекор поступил. Всхлипнув еще раз, Галина Ивановна захлопотала у плиты: пора варить Вадимчику куриный бульон с гренками.
* * *
Тася спешила домой, радуясь, что до конца дня ее больше никто не побеспокоил. На всякий случай всё же покопалась у себя в душе, проверила, как щупает карманы человек на предмет дырки. Но прорехи не было — к Вадиму никаких чувств не шевельнулось. Она не испытывала злорадства — боже упаси, но и сочувствия не наблюдалось. Просто ровное никак.
— Тасенька, детка, у нас гости, — объявила Варвара Аркадьевна прямо в прихожей и, схватив Тасю за руку, поволокла в просторную столовую.
Стол был накрыт, как для дипломатического приема — сверкал и переливался майсенский фарфор с легкомысленными пастухами и пастушками, заварен ароматный чай, ожидал своего часа торт, купленный в самой дорогой фирменной кондитерской, скрипели белоснежные льняные салфетки.
И рядом со всем этим великолепием топтался худой, как щепка, мужчина в нескладно сидящем костюме. Он смущенно улыбался, то и дело поправлял очки и с восторгом смотрел на вошедших хозяйку дома и ее компаньонку. Больше, конечно, его восхищение было адресовано Тасе. На угловом столике источал аромат букет белых роз с роскошными раскрытыми бутонами.
— Тасенька, это мой ученик Алик. Известный ныне лингвист и переводчик. Вот, неожиданно на чай забежал, — отводя глаза, затараторила Варвара Аркадьевна.
Алик тем временем шагнул вперед, и галантно поклонившись, поцеловал Тасе руку. Тася с улыбкой оглядела приготовления хозяйки к такому «внезапному» визиту ее ученика. Наверное, по счастливому стечению обстоятельств, он еще и не женат. — «Ну, Варвара Аркадьевна, ну, интриганка», — развеселилась Тася.
— Но что же мы стоим? Пора пить чай! Алик поухаживай, пожалуйста, разрезай торт! А ты, дитя мое, — ласково обратилась пожилая дама, — разливай чай!
И села, сложив руки на черной строгой юбке, растроганно глядя на хлопочущих вместе мужчину и женщину.
«Какая прекрасная пара! И как я раньше не додумалась пригласить Алика в гости?» — думала Варвара Аркадьевна, радуясь своей замечательной идее. Утром, пока выполняла привычный комплекс упражнений у спинки стула, ее и озарило.
Тасе было неуютно — вроде и поддерживать этот спектакль неправильно, но и обидеть старушку жалко. «Ладно, посижу чуть-чуть», — смирилась она, принимая тарелочку с большим куском торта. Руки у Алика чуть подрагивали, а еще он от волнения всё время шмыгал носом — как кролик. Стало неловко — дожилась, старая дева, смотрины тебе организовывают с неказистыми женихами. За столом повисло принужденное молчание.
— Э-э-э, Таисия, я слышал, вы выполняете переводы для журнала «Мир на ладони»? — наконец, спросил Алик. — У меня там сокурсник главный редактор! Удивительное совпадение, правда?
Тася улыбнулась и кивнула, Варвара Аркадьевна посмотрела с тревогой. Светский разговор не клеился. Так вымученно прошло еще полчаса чаепития. Тася мечтала побыстрее уйти в свою комнату, но Алик, вероятно, чтобы скрыть смущение, вдруг стал необычайно говорлив.
Тася отвечала на его вопросы односложно, вежливо, но без интереса и, в конце концов, Алик снова умолк. Тася извинилась и всё-таки ушла к себе. Варвара Аркадьевна расстроенно заморгала вслед: как же так? А прогулка под вечерними липами?
Некоторое время еще слышался разговор о непредсказуемой погоде, которая уже прощается с летом и из вредности преподносит неожиданные сюрпризы в виде перепада температур. А это так плохо действует на сосуды! Алик, кажется, сел на любимого конька и с большим жаром принялся обсуждать симптомы и способы избавления от вегето-сосудистой дистонии. То и дело слышалось: давление, контрастный душ для стоп, холестерин, боярышник и элеутерококк по утрам. Под этот монотонный бубнеж Тася задремала.
До отпуска оставалось два дня — планов ноль. Досаждать Светке не хотелось, тем более у нее вернулись мальчишки из лагеря — две смены оттрубили, да и Валентин Петрович не переживет, если его богиня сорвется куда-то без него. От ревности высохнет, еще на здоровье скажется.
Горящие путевки? На море совсем не хочется, там слишком много людей, детей, шума и криков. Поехать в тур по Франции, как собиралась? Это неделя в автобусе, переезжающим с места на место, в компании опять же с разными людьми, и не всегда приятными.
Сидела в раздумье на работе, соображая, когда купить пирожных для девчонок — проставиться за отпуск.
— Тась, так ты надумала, куда рванешь? — влезла вездесущая Галка. — Или квартирой займешься?
Тася вздохнула: квартирой… Теперь непонятно, как ей заняться, денег-то еще меньше стало. О потраченных не жалела, вот ни капельки. Вспоминала в такие моменты бабушку Агашу.
Вечерами они вели задушевные беседы, и бабушка рассказывала маленькой Тасе разные байки из своей жизни. Так и воспитывала внучку. Всё присказки, поговорки, да истории, из которых сразу и навсегда становилось понятно — как лучше жить, чтобы себя не лишиться.
«Деньги потерял — ничего не потерял. Время потерял — многое потерял. Здоровье потерял —
