class="p1">– Придется, принцесса. Придется.
Спорить с ним – себе дороже. Это я еще с первых дней знакомства уяснила. Толстую броню тракториста Мишани не пробить никакими бронебойными доводами. Да и, откровенно говоря, мне нравится, что для Миши совершенно не существует рамок. И живет он без оглядки на окружающих. Ему совершенно до лампочки, кто и что скажет. Редкий талант!
Парк аттракционов сегодня гудит, как потревоженный улей, от обилия посетителей. Кто-то визжит, “летая” на американских горках. Кто-то восхищенно охает, катаясь на каруселях. А кто-то, как мы с Мишей, совершенно не вписывается в обстановку, но им на это фиолетово!
Мы резвимся, как дети. Наперегонки гоняем на электромашинах. Врезаемся. Сталкиваемся. Хохочем. В шутку переругиваемся. И снова по новой! Миша очень забавно смотрится в маленькой детской машинке: в белой рубашке и черных брюках и со своими богатырскими габаритами. Я наверняка тоже слабо вписываюсь в антураж на своих шпильках и в элегантном платье. Плевать! Главное, что мой внутренний ребенок ликует, скачет и радостно хлопает в ладоши.
После машинок мы атакуем своим вниманием карусели. Какие-то чуть резче и страшнее, какие-то почти детские. Да вообще пофиг! Особенно, когда я понимаю, что большинство родителей смотрят на нас с Мишей с немым восторгом и тихой завистью.
У меня дух захватывает от смелости! А главное, сердце частит от мысли – с Мишей не страшно, с Мишей не стыдно, с Мишей можно все! И даже рискнуть покататься на жутких, высоких американских горках…
Мамочки-и-и!
Миша
– У меня чуть сердце не выпрыгнуло, когда мы зависли вниз головой, – испуганно выдыхает Милка, цепляясь за мою руку. – Десять секунд! Вся жизнь перед глазами пронеслась, клянусь. До сих пор коленки дрожат и руки трясутся. Больше я туда ни ногой!
Я смеюсь, притягивая девчонку за плечи к себе под бок. Исключительно из благородных мотивов. Для поддержки. А Милка так доверчиво льнет, что я не прочь проверить ее сердце на стрессоустойчивость еще пару раз.
Да уж, Румянцев, и угораздило же тебя втрескаться по уши в великовозрастное дитя. Хотя… мне нравится. Рядом с этой энергичной и живой девчонкой я и сам молодею на глазах. Говорю:
– Зато какую порцию адреналина отхватили.
– Любите пощекотать себе нервишки, Михаил Русланович?
– Ну, скажем, бывает.
Милка фыркает. Такая забавная. Милая, нежная и доверчивая, как ребенок. Смотрит огромными глазами своими. Щеки горят. С губ улыбка не сползает. Идеальная девочка! Несмотря на бабки и положение в Москве – ни капли жизнью не испорченная. Я за свои тридцать с хвостом столько в жизни повидал дерьма, что уже и не верилось, что есть бабы нормальные. Не алчные и продажные стервы.
Милка ведь до сих пор ни сном ни духом о том, что я не просто тракторист-фермер. Догадывается, конечно, наверняка. Но достоверно не знает, что у меня большой бизнес в Москве. Кручусь я, по сути, в тех же кругах, что и дед, и отец в свое время. А уехать жить в область, за сотни километров от столицы была простая прихоть самодура.
– И что, тебе совсем было не страшно? – спрашивает принцесса.
– На горках-то?
– Ага.
Я безразлично пожимаю плечами.
– Да брось! Ну, хоть чуть-чуть то екнуло?
– Екать перестало еще лет пятнадцать назад. Когда я всерьез занялся прыжками с парашютом.
– Да ладно? Ты прыгал с парашютом? – тормозит на месте девчонка. – Шутишь?!
– Без инструктора, – добиваю принцессу, раздуваясь, как петух, от гордости. – На моем счету три десятка прыжков, – щелкаю Милку по носику и подмигиваю, – я подготовленный.
– Ты просто Рэмбо какой-то!
– Сочту это за комплимент.
– Нет, серьезно. Гоняешь на мотоцикле, прыгаешь с парашютом, разбираешься в машинах и прекрасно ориентируешься в глухой тайге. Да я в своей жизни еще таких, как ты, не встречала.
– Не там искала.
– Ну, на ферму меня точно занесло впервые в жизни.
– Такие, как я, в офисах брюки не просиживают.
– Ладно, а ты и стрелять умеешь?
– Разумеется, – смеюсь, с трудом представляя себе военного в отставке, не умеющего стрелять. Такие до “отставки” просто не доживают. Горькая правда жизни.
– Ну да, – задумчиво тянет Милка, – глупость сморозила...
Я хватаю ее в охапку, сжимая в кольце рук. Милка ойкает. Утаскиваю в сторону, уводя с людной дороги. К дереву спиной прижимаю. В теле все гудит, как электричество в щитке. Вот-вот коротнет к херам!
Милка обнимает меня руками за шею. Пробегает ноготками по затылку. Царапает и смотрит снизу вверх так, что душа из тела со свистом вылететь готова. Глазами полными восторга и желания. Нормального такого. Настоящего. Обжигающего! Дышать начинает от волнения чаще. Я чувствую, как безумно быстро колотится ее сердечко.
Она улыбается. Прижимается теснее и шепчет:
– Забыла. Еще людей ты выслеживать мастер.
– Это про каких мы “людей”? Напомни, – хриплю.
– Про меня. Как ты меня нашел вчера?
– Ну, какой же ты человек, – хмыкаю.
– А кто?
– Принцесса, – крепче стискиваю в объятиях свою принцессу и порывисто подаюсь вперед. Хочу поцеловать. Но резко меняю вектор направления. Отстраняюсь и просто щекочу своим носом ее аккуратный носик. Милка разочарованно стонет.
Из моей груди рвется рваный выдох. Зубы сжимаю. Проклятье! Я клялся себе, что не буду торопить события! Что и пальцем ее не трону. Что буду просто гребаным галантным ухажером. Но это пытка. Это долбаная пытка! Она так сладко пахнет. Вкусно. А еще такая упругая. Везде! Горячая. Хрупкая и желанная до звезд в глазах. Если и не расцеловать, то может, хотя бы подышать ею пару секунд удастся…
– Миш?
– М-м-м?
– Кстати, это было нечестно.
– Что?
– Тащить меня на горки. Ты сказал, что тебе тоже страшно, поэтому я и пошла.
– Мне было страшно! – заявляю искренне. – Ну, за тебя, – добавляю со смешком.
Милка возмущенно фыркает и тычет мне по ребрам:
– Врун!
– Протестую. Давай по факту: мне было страшно? Было. Так что я не соврал, а просто умолчал о некоторых нюансах. А умолчать и соврать – это разные вещи, Милена Леопольдовна.
– Надо же, – хмыкает коза, – и тут выкрутился!
– Это тоже один из моих
