— Родная, ты у меня самая сладкая, — улыбнулся Воронов и крепко обнял жену.
— Подлизываешься? — прошептала она, шутливо отбиваясь от его нежных объятий. — Голодный, небось?
— Есть такое слово в моем словаре, — улыбнулся Андрей.
— Тогда пойду приготовлю?
— Позже, — прошептал он, подхватывая ее на руки.
— Ну все, разыгрался! — Лана еще крепче прижалась к нему. — Может, сначала поужинаешь?
— Позже, — снова прошептал Андрей.
Он отнес жену в спальню, поставил на пол и стал раздевать.
Лана стояла покорно, вроде бы совсем безучастно, но только для видимости: всякая попытка Андрея снять одно, другое, третье оканчивалась с ее помощью легкой победой, пока она не осталась лишь в трусиках и поясе, поддерживающем чулки. Неизвестно, кто больше получал удовольствия от этого домашнего стриптиза. Пока Лана мягкой кошачьей походкой подбиралась к магнитофону, чтобы включить музыку, Андрей, словно солдат-первогодок, заслышавший команду: «Отбой!», в несколько секунд сбросил с себя одежду и, когда Лана, включив музыку, повернулась, был полностью «готов к употреблению».
Несмотря на то, что это стало уже почти ритуалом, всякий раз Лана изображала на лице удивление. Потом делала несколько движений, которые могли возбудить и глубокого старца, садилась на самый краешек стула, легко поднимала сначала одну ногу, потом другую, раздвигала их в стороны, незаметно отстегивая чулки. «Чок!» — призывно щелкали резинки. В такой момент Андрей обычно порывался подойти к ней, но Лана всегда останавливала его.
— Не спеши, милый, — томно прошептала она и теперь.
Воронов сел в кресло, с трудом пытаясь сдержать растущее желание. Лана медленно и грациозно сняла сначала один, потом другой чулок, небрежно расстегнула пояс, отбросила его в сторону, встала со стула и покружилась по комнате. Ее трусики словно сами по себе оказались на полу.
В груди у Воронова защемило. Он вдруг испугался, что видит Лану последний раз, и от этой мысли на глаза у него навернулись слезы.
Заметив это, Лана опустилась перед ним на колени.
— Что с тобой?
— Я вдруг подумал, что могу потерять тебя. — Андрей улыбнулся сквозь слезы.
— Что за глупости! Ты прекрасно знаешь, что я с тобой навсегда! — Лана обняла его голову и прижала к своей груди, источавшей запах ЛЮБВИ.
Андрей прикоснулся языком к ее мгновенно набухшему розовому соску и ощутил какой-то незнакомый привкус.
— Что это? — Он удивленно поднял голову.
— О чем ты?
— Мне показалось… Какой-то странный вкус.
У Андрея был такой растерянный вид, что Лана с трудом сдержала смех.
— А ты не догадываешься? — осторожно спросила она.
— Ты о чем? — продолжал недоумевать Андрей.
— Ну, почему у женщин иногда появляются выделения из груди? — Лана вдруг смутилась.
— Ты хочешь сказать, что… Почему же ты раньше молчала?
— Я не хотела, чтобы ты переживал за меня ТАМ и отвлекался на НАС.
— У меня будет сын! — воскликнул Воронов.
— Почему сын? — ревниво спросила Лана. — А может, дочь?
— Дочь, сын… Какая разница? У меня будет ребенок! Нет, ты понимаешь? У меня будет РЕБЕНОК! — Андрей стал трясти жену за плечи. — Понимаешь? — Он на глазах глупел от счастья.
— В общем… как-то… стараюсь… — с трудом выговорила Лана. — Но я… не уверена, что ребен… ку полезна та… кая тряска!
— Ох, прости! Я, видно, с ума сошел от счастья. — Андрей подхватил Лану на руки, покружил по комнате, осторожно опустил на кровать, встал на колени, наклонился и поцеловал в живот. — Спасибо, родная, — прошептал он.
Лана вздрогнула, развела ноги, подаваясь навстречу его губам и языку. Ее плоть уже призывно источала аромат страсти. Нежные прикосновения языка заставляли Лану то вздрагивать, то замирать от сладкого ожидания. Казалось, сердце может не выдержать такого наслаждения. Наконец Лана закричала, чувствуя, как вырывается на свободу томившееся в ней желание.
Некоторое время они лежали неподвижно, умиротворенные. Потом Лана приподнялась, обхватила голову мужа руками и приблизила к нему лицо. Ее глаза сияли, и Андрею казалось, что он чувствует идущее от них тепло.
— Спасибо, — прошептала Лана. — Как же я люблю тебя, Андрюша! — Она вдруг всхлипнула. — Только с тобой я поняла, что от счастья тоже можно умереть…
— Кто ж тебе позволит?
Лана прижалась ртом к губам Андрея, потом стала медленно спускаться ниже и ниже, словно отмечая поцелуями свой путь.
— Какой ты хороший, — шептала она, — какой нетерпеливый… — Ее язык ласково щекотал его кожу. — Вот так… вот так… и так… — Язык коснулся пылающей головки члена.
Андрей не мог больше сдерживаться…
Олег внимательно следил за дорогой, хотя мог бы этого и не делать: водитель сам прекрасно знал путь к аэродрому, но Олег чувствовал, что его пассажирам надо сосредоточиться, и поэтому не отвлекал их разговорами. Взглянув искоса на Воронова, он заметил, что тот улыбается. «Наверное, вспоминает прошедшую ночь», — подумал Олег. Говорков неотрывно смотрел вперед, похоже, пытался решить какие-то сложные проблемы.
Савелию, в отличие от остальных, не с кем было прощаться: самый близкий его друг ехал вместе с ним, а единственный человек, с которым ему действительно хотелось бы проститься, был очень и очень далеко. А почему, собственно, он не может с ней проститься? Для чего тогда существует телефон? Савелий так жаждал ее увидеть, что совсем позабыл о возможности услышать ее голос. Как просто: набираешь номер и… А если ее нет? Савелий вдруг понял, что боится: вдруг Розочки не окажется дома? Да он просто с ума сойдет! Может, не звонить? Так хоть можно заставить себя поверить, будто она дома. А где она может быть так поздно? Конечно же, дома! Но чем больше Савелий пытался убедить себя в этом, тем больше сомневался. В конце концов он устал бороться с собой, потянулся к сумке, раскрыл ее и достал трубку спутникового телефона.
Набрав номер, Савелий замер в напряженном ожидании.
— Родной мой, это ты? — раздался в трубке голос Розочки.
Это было так неожиданно, что Савелий растерялся.
— Милый, почему ты молчишь? Я же знаю, что это ты! Как долетел? Как живется в Москве без меня?
Розочка разговаривала с Савелием так, словно именно сейчас ждала его звонка и вообще никто другой не мог ей позвонить.
— Господи, девочка моя! Как ты догадалась, что это я?
— А кто еще может мне звонить по междугороднему? Только ты! Ну, рассказывай. Почему ты столько времени не звонил? — упрекнула Розочка.
— Только не говори, что не звонил, потому что не надеялся застать меня дома, — предупредила она.
— Разве я могу тебя обмануть? — спросил Савелий, хотя две минуты назад терзался сомнениями.
— Ты мне не ответил.
