— А мне кажется, герр Браун прав. Знаешь — почему? Ты не чисто нордический тип, а я не совсем восточный. Какие-то мелкие штрихи у нас общие, понял?
— Да. Можно я включу телевизор?
— Смешной! Это не мой телевизор.
— Но ты платила за номер.
— Но ты за меня вступился!
— Это несопоставимые вещи.
Она быстро повернулась к нему, шагнула навстречу:
— А вот за эти слова я тебя поцелую!
И совершила это деяние, посмеиваясь над обалдевшим Марком.
Затем, порывшись в карманах, нашла деньги, сказала:
— Смотри пока телевизор, а я поищу что-нибудь на ужин.
— Возьми и мои деньги, — предложил он.
— Сколько у тебя?
— Марок сто…
— Пусть останутся на крайний случай.
Она вышла, а Марк некоторое время глядел ей вслед, потом одернул себя: о деле думай, а не о юбке! Но думать о деле не получалось. Марк вспоминал те немногие встречи с девушками, которые у него были в России. Надо ли говорить, что редко какая из них находила в себе силы отвергнуть его ленивые домогания, но затем начиналось самое неприятное для свободолюбивого мужчины, каковым считал себя Марк Майер. Дамы явно преувеличивали свою значимость и начинали требовать похода в загс или каким-то другим способом пытались обозначить свою предполагаемую власть над ним. Сейчас Марк чувствовал, что несомненно симпатичен раскосой немке Кристине, но она не предпринимает ничего для того, чтобы мытьем или катаньем подмять мужчину под себя.
Вместо того чтобы заняться делом, Марк вспоминал, какое у Кристины лицо, руки, бедра, вспоминал, хотя воочию наблюдал все это минуту назад. Он включил телевизор, надеясь посредством пестрого экрана с обилием каналов отвлечься от несолидных для капитана-розыскника мыслей.
По одному из местных каналов как раз передавали новости. Он рассеянно слушал и смотрел репортажи о проблемах, с которыми сталкиваются нынче немцы, но вдруг подсел ближе к экрану и прибавил звук. Передавали видеоматериал об авиакатастрофе, случившейся неподалеку от Ганновера. Репортер, стоя на фоне рассыпанных по голой земле обугленных обломков, рассказывал о том, что таинственным взрывом, случившимся в воздухе, уничтожен частный самолет «сессна», бортовой номер такой-то, принадлежащий Курту Вайсмюллеру. По имеющимся сведениям, на борту самолета находилось трое предпринимателей, выходцев из России, из них одна женщина. Директор спортивного аэродрома, с которого взлетела «сессна», говорит, что должен был лететь еще один русский, но в последний момент он сел в черную автомашину и уехал в неизвестном направлении. Полиция занята расследованием происшедшего, есть основания предполагать, что в самолет было заложено взрывное устройство…
На экране мелькали еще какие-то кадры катастроф и взрывов, но Марк не обращал на них внимания. Сначала он чисто механически констатировал, что Лисовский обманул всех и всех, кого смог, убрал. И только после он осознал, что хлипкий дьявол Лис и для него приготовил ту же участь. Только случай в образе строптивой девчонки спас его…
3
Негромко стукнула входная дверь.
Марк медленно оглянулся. На пороге стояла Кристина с пакетами, взятыми в охапку. Их глаза встретились, она спросила:
— Что с тобой?
Марк сглотнул, ответил с хрипотцой в голосе:
— Новости посмотрел…
— Плохие?
— Да нет, для меня не очень…
Она поняла, озабоченность Марка никак не связана с тем, что он говорит.
— За ужином все обсудим. Подожди еще минуту.
К картофельному салату, крестьянским колбаскам и кислой капусте Кристина выставила на стол бутылку вина.
— Нам надо выпить за знакомство, да?
— Давай, — согласился Марк.
— Я знаю, тебя зовут Геннадий, ты гангстер. Правильно?
Марк улыбнулся:
— Пожалуй, да.
— А я Кристина Шиллер. Мне двадцать три года…
— Не может быть! — воскликнул Марк.
— Почему?
— Ты выглядишь на восемнадцать, не больше. Не думай, это не комплимент. Я не говорю комплиментов.
— Почему? — улыбнулась она.
— Потому что я сам хорош собой!
— О хвастун! Лучше скажи, у вас все гангстеры так хорошо знают иностранные языки, как ты?
— Нет. А почему тебя не пугает то, что ты ужинаешь наедине с русским гангстером?
— Потому что ты не похож на русского гангстера.
— Внешность обманчива.
— Тогда скажи, кто я по специальности?
— Мне казалось, ты еще учишься.
— О нет, я работаю независимым журналистом, делаю скандальные очерки. Может быть, я напишу о русской мафии в Германии…
— Обо мне, да?
— О тебе немного и не называя фамилии, потому что ты мне нравишься и ты меня выручил из беды.
— Из какой беды? Ты же говорила, что эти люди были посланы твоим отцом.
— Это и есть беда — он запрет меня в четырех стенах и позволит писать только об искусстве.
— Мне кажется, если бы я был твоим отцом, тоже не позволил бы тебе работать на скандалах.
Она пожала плечами:
— Наверное, мне надо было родиться мальчиком.
— У вас новости часто показывают?
— Каждый час. Ты не насмотрелся еще?
— Сейчас посмотрим вместе, а пока скажи мне вот что: тогда, в кювете, ты говорила, что женщину, с которой я ехал в вагоне, ты видела у своего отца. Это правда?
— Конечно! Зачем мне тебя обманывать?
— Значит, мне надо срочно к твоему отцу! Он в Мюнхене живет?
— Нет. Наш дом, кстати, недалеко отсюда. Всего несколько лет, как его вернули отцу. В Мюнхене он проворачивает какое-то дело со всякими жуликами!
— Теперь и я вхожу в их число.
— Не сомневаюсь. И помогу тебе быстрей добраться до папочки.
— А потом все это распишешь в каком-нибудь «Шпигеле»?
— Если тема будет стоящая, обязательно.
— А если папа пострадает после твоей публикации?
— Он не пострадает! — отрезала Кристина.
— Тебе видней. Давай лучше я выпью за твое здоровье, потому что благодаря тебе я остался жив!
— Да? И в чем моя заслуга?
— В том, что ты выскочила из этого чертова поезда!
Затем они смотрели новости, и, когда снова начался репортаж о катастрофе в небе, Марк вполголоса рассказал Кристине то, чего не знали журналисты. Однако он умолк на полуслове, когда услышал окончание репортажа. Цитируя некоего чиновника спецслужб, репортер сказал, что взрыв самолета, возможно, подстроили как раз те члены российской мафии, которые должны были лететь вместе с погибшими, поэтому сейчас устанавливается, кто и под какими фамилиями прибыл в Германию в одной компании с жертвами преступной акции.
