пока Люк не будет мертв!
– Слоун, – говорю, снова прижимая ее к себе, – не надо. Вдруг его осудят за что-то другое.
Она плачет, уткнувшись лицом мне в грудь, а Райан глядит на нее с сожалением и сочувствием.
– Мне жаль, Слоун, очень жаль. – Тем же взглядом он смотрит на меня. Киваю, дав понять, что все сознаю. Райан не виноват. Вообще никто не виноват, кроме меня.
Райан с Тилли уходят, а я обнимаю Слоун, пытаясь утешить ее. Однако ее всю трясет. Не думал даже, что она боится Эйсы настолько.
– Все обойдется, Слоун. На этот раз ты не одна. Я не дам тебя в обиду. Клянусь.
Наконец она, изможденная, засыпает в моих объятиях.
Глава сорок седьмая
Эйса
– Вопросы есть? – спрашивает адвокат.
Его зовут Пол, прямо как моего папашу. Я, как узнал, хотел даже отказаться от его услуг, но передумал: у этого чела лучшая в штате репутация. Так и быть, не стану злиться на него за то, что он тезка второго самого ненавистного мне человека.
Второго после Люка.
– Нет, – отвечаю. – Мы входим в зал, я гну за самозащиту, и судья решит, доводить дело до суда или нет.
Пол кивает.
– Все верно.
Я встаю. «Браслеты» впиваются в руки. Бесит, что Слоун увидит меня в наручниках. Это типа охолащивает меня, а я очень не хочу предстать перед ней в дурном свете. Зато хотя бы разрешили надеть костюм: не придется идти на слушание в дебильном оранжевом комбезе. Не люблю оранжевый. Костюм, который на мне, очень нравится Слоун, это я знаю точно.
– Погнали, – говорю Полу. – Как два пальца обоссать.
Пол тоже встает. Ему моя уверенность не по душе. Она не понравилось ему сразу, едва мы познакомились. Вряд ли я и сам нравлюсь Полу, однако на его отношение ко мне я клал. Если отмажусь, то для меня во всем мире не будет чела зачетнее.
Ну, то есть кроме Слоун. Она пока для меня на первом месте. Да, накосячила прилично, но это из-за Люка, потому что врал ей напропалую. К тому же она провела рядом с ним и вдали от меня слишком много времени и пока не соображает трезво.
Следом за Полом выхожу в коридор, и к нам тут же пристраиваются конвойные: двое спереди, двое позади. Пятый открывает двери в зал суда. Едва оказавшись внутри, я осматриваю толпу в поисках Слоун.
А первым вижу Люка: сидит, пидор гнойный, во втором ряду, рядом со своей козой Далтоном. Или Райаном. Как там, блядь, его имя…
Зато хоть Слоун не с ним. Она вообще устроилась в дальнем углу последнего ряда. Я ей улыбаюсь, но она тут же отводит взгляд.
Есть две причины, по которым они могут сидеть раздельно: либо Слоун раскусила Люка и теперь знать его не желает, либо же им посоветовали сесть порознь, а все потому, что они, сука, проявили несдержанность у меня за спиной.
Я предпочел бы первое.
Не сводя глаз со Слоун, опускаюсь на стул. Выходит, я сижу боком, не видя стола судьи. Ну и ладно. Буду смотреть на Слоун, пока она не посмотрит на меня в ответ.
– Всем встать, – объявляет конвойный. – Почетный судья Айзек.
Я поднимаюсь, по-прежнему глядя в сторону Слоун. Слышу, как открываются двери, как входит судья, но хрен я обернусь, пока Слоун не посмотрит мне в глаза. На ней новое платье. Черное. Твою мать, как на похороны приперлась. Волосы собрала в пучок на затылке. Такая солидная, охуительно сексуальная. Хер напрягается. Жаль, нельзя в туалет отпроситься, а то бы вывел ее в коридор, задрал на ней платье и впился бы ртом между ног.
Я скучаю по ее запаху. По мягким ляжкам у меня на щеках. По тому, как она вся напрягается, когда я запускаю в нее член.
– Можно садиться.
Я сажусь.
Ебаться в рот, как же тут жарко.
Судья начинает что-то болтать, и Пол сует мне записку. Опускаю взгляд на нее и читаю:
Из уважения к судье смотреть надо на него.
Я тихонько смеюсь и хватаю ручку. Пишу: «На хуй судью. И тебя на хуй, Пол». Возвращаю листок адвокату и опять смотрю на Слоун.
Вот теперь она глядит мне прямо в глаза и поджимает губы. Мне нравится. Мне очень это нравится. Слоун что-то переживает, причем сейчас ее мысли совсем не о Люке.
– Я тебя люблю, – одними губами говорю ей.
Слоун смотрит на мой рот, и я улыбаюсь. Но тут этот гондон штопаный, эта ебанина тупая и сраная пидарасина встает и направляется к ней в дальнюю часть зала. Пройдя по проходу, опускается на стул рядом. Обнимает, блядь, мою невесту, и она утыкается лицом ему в плечо, как будто с облегчением. Я заглядываю ему в глаза – этому козлу ебаному, уроду, который ей мозги запудрил, – а он заслоняет ее от меня и смотрит так пристально, будто запугивает, мол, отвернись давай.
Так и убил бы. Я даже перебираю в голове способы.
Выхватить у конвойного пистолет и пристрелить его.
Подбежать к нему и шею на хуй свернуть.
Взять ручку, которой я только что написал Полу записку, и вогнать ему в сонную артерию.
Но я сижу смирно. Сдерживаюсь, потому что знаю: слушание пройдет в мою пользу и я выйду под залог до следующего заседания.
Убить Люка можно и потом.
Надо спланировать все куда тщательней и не дергаться на глазах у судьи.
Отворачиваюсь. Взгляда Люка я не испугался, просто хочу убедить судью, что он поступит верно, отклонив ходатайство о возбуждении дела.
Я стараюсь слушать, когда судья отвечает адвокату. Улыбаюсь, когда он смотрит на меня. И все же кровь в жилах кипит – от мысли, что Люк позади меня рядом со Слоун тискает ее. Охренеть – она проводит ночи с ним, а мне приходится ублажать себя вручную! Он наверняка уже совал в нее член, пальцы, язык. Отлизывал ей и брал то, что принадлежит мне. Что должно принадлежать мне одному.
Когда судья ударяет молоточком, пульс у меня зашкаливает.
– Заседание суда откладывается.
Я медленно вдыхаю носом и, посмотрев на Пола, выдыхаю. Спрашиваю:
– Сука, че?!
Пол взглядом велит мне не повышать голос, а я, услышав плач Слоун, оборачиваюсь: Люк помогает ей встать. Она ревет, цепляется за него, всхлипывает.
Слоун расстроена, и это нехорошо, ведь расстроилась она из-за меня.
– Что, суд будет? – спрашиваю у Пола. – Ты же, блядь, обещал, что до
