— Да, Ричард человек правильный. Бронежилет дать? Я думаю, тебе бы лучше его надеть.
— Поверх всего?
— Он из кевлара[35], ничего не экранирует. Не пропускает только пули.
— Пуль не будет, Джо. Никто из них пока еще не пускал в ход пистолета. А нож этот жилет пробьет.
— Иногда бывает.
— Я уж не говорю о колготках на шее.
— Да, пожалуй. Не нравится мне, что приходится посылать тебя без прикрытия.
— Ты меня никуда не посылаешь. Я тебе не подчиняюсь. Я рядовой гражданин, а диктофон беру из чувства гражданской ответственности. Я с тобой сотрудничаю, но за мою безопасность ты не отвечаешь.
— Не забыть бы мне сказать это на допросе, когда тебя привезут в пластиковом мешке.
— Не беспокойся, этого не будет, — сказал я.
— А что, если Термен проснулся сегодня утром и понял, что наболтал лишнего, и теперь ты — кончик веревочки, который надо бы отрезать, чтобы не болтался?
Я покачал головой:
— Я же для него как туз в рукаве. Я его прикрытие. Это я могу сделать так, чтобы Стетнер его не убил. Какого дьявола, он же меня нанял, Джо. Не станет он меня убивать.
— Он тебя нанял?
— Вчера вечером. И дал мне задаток — настаивал, чтобы я взял.
— Сколько?
— Сто долларов. Симпатичную такую хрустящую бумажку.
— Ну, и то хлеб.
— У меня ее уже не осталось.
— Что значит — не осталось? Отдал ему обратно, что ли? Как же он будет тебе доверять?
— Нет, не отдал. Я от нее избавился.
— Зачем? Деньги — это деньги. Они сами не знают, откуда взялись.
— Возможно.
— Деньги не знают, кто их хозяин. Это основополагающий юридический принцип. А как ты от них избавился?
— По дороге домой, — ответил я. — Мы прошлись до угла Девятой авеню и Пятьдесят Второй, потом он пошел в одну сторону, а я в другую. Из первой же подворотни вылез какой-то нищий и пристал ко мне. Я скомкал эту сотню и сунул ему в чашку. Они теперь все ходят с чашками. С пластиковыми чашками для кофе, которые всем суют под нос.
— Это чтобы можно было к ним не прикасаться. Значит, ты отдал какому-то уличному нищему стодолларовую бумажку? А как он сможет ее потратить? Кто ему ее разменяет?
— Ну, знаешь, — ответил я, — мне кажется, это уже не моя проблема, верно?
17
Я отправился туда, где жил Ричард Термен, и встал в парадном напротив. Наша встреча была назначена на четыре, а я пришел минут за десять и коротал время, разглядывая прохожих. Мне было не видно, горит свет у него в квартире или нет: дом стоял на северной стороне, так что солнце отражалось в окнах верхних этажей и слепило мне глаза.
Я дождался четырех, подождал еще минуты две, а потом перешел улицу и вошел в подъезд рядом с входом в ресторан «Радиккио». Нажав на кнопку с надписью «Термен», я стал ждать, когда меня впустят. Но дверь не открывалась. Я позвонил еще раз — то же самое. Я вышел и заглянул в бар ресторана. Там его не было. Я снова занял свою позицию напротив, а еще через десять минут дошел до угла, отыскал работающий телефон-автомат и набрал номер его квартиры. Мне ответил автоответчик. После гудка я сказал:
— Ричард, вы дома? Если да, возьмите трубку.
Но трубку никто не взял.
Я позвонил в свой отель и спросил, не было ли мне звонков. Звонков не было. Я узнал по справочной номер Эф-би-си-эс и поговорил с секретаршей, которая сказала только, что его на месте нет. Где он и когда должен появиться, она не знала.
Я вернулся в дом, где жил Термен, и позвонил в звонок, принадлежавший бюро путешествий на втором этаже. Тут же прогудел ответный звонок, я поднялся по лестнице и стал ждать, когда кто-нибудь выйдет на площадку и встретит меня. Никто не вышел. Я поднялся на четвертый этаж. Дверь Готшальков после ограбления починили, укрепили косяк и поменяли замки. Я поднялся еще выше, на пятый этаж, подошел к двери Термена и прислушался. Тишина. Я позвонил в звонок и слышал, как он зазвенел. На всякий случай я постучал в дверь. Ответа не было.
Я подергал дверь — она не открывалась. Замков в ней было три, но я не знал, на сколько из них она заперта. Два замка были цилиндровые, их так просто не взломаешь, у всех прочные накладки. На стыке двери с косяком был установлен стальной уголок, так что отжать дверь было невозможно.
Я зашел в обе конторы, находившиеся на втором этаже, — в бюро путешествий и в агентство по продаже театральных билетов, и спросил, не видели ли они сегодня Ричарда Термена и не просил ли он их кому-то что-то передать. Его никто не видел, и передать он ничего не просил. Тот же самый вопрос я задал в ресторане «Радиккио» и получил тот же самый ответ. Я вернулся на свой пост напротив дома, а в пять снова позвонил в отель и услышал, что мне никто не звонил — ни Термен, ни кто другой. Я повесил трубку, сунул в щель еще четвертак и позвонил Деркину.
— Он не появился, — сказал я.
— Черт… На сколько он опоздал — на час?
— И мне не звонил.
— Очень может быть, что этот сукин сын уже на полпути в Бразилию.
— Нет, не сходится, — сказал я. — Может, он просто застрял в дорожной пробке или задержался с каким-нибудь клиентом, или рекламодателем, или спонсором.
— Или трахается на прощанье с миссис Стетнер.
— Час — это не страшно. Не забудь, он меня нанял. Я на него работаю, так что он вполне может прийти позже или вообще не прийти, не боясь, что я устрою ему сцену. Я знаю, где он будет сегодня вечером. Я собирался пойти с ним в Маспет на бокс. Дам ему еще час или чуть больше и, если он не покажется, разыщу его в спортзале.
— Не снимай аппаратуру.
— Конечно. Но запись начнется, только когда я ее включу, а я ее еще не включал.
Он подумал.
— Ну ладно.
— Только вот еще что.
— Что?
— Я подумал — не пришлешь ли ты сюда кого-нибудь, чтобы вскрыть его квартиру?
— Сейчас?
— А почему бы и нет? Не думаю, чтобы он появился в ближайший час. А если появится, я перехвачу его внизу и утащу куда-нибудь выпить.
— А что ты рассчитываешь там найти?
— Не знаю.
Немного помолчав, он сказал:
— Нет, я не смогу получить ордер. Что я скажу судье? Что у него было назначено свидание с одним типом и он не пришел, поэтому я хочу взломать его дверь? И к тому времени, как я получу ордер, ты будешь уже в Маспете.
