class="p1">Брови Марселлы нахмурились.
— Я попросил у него благословение, потому что думал, что он традиционный тип, и я знал, как много для тебя значит одобрение отца.
На лице Марселлы появилась улыбка, но затем она поджала губы.
— Это мое решение, за кого мне выходить замуж. Мужчины, принимающие подобные решения за за моей спиной это архаизм.
Я ухмыльнулся, ожидая такой реакции.
— Твой отец предсказал, что ты скажешь что-то в этом роде. Мы оба хорошенечко посмеялись над этим.
— Вы с папой смеялись вместе?
— Он немного усмехнулся. Считаю это полноценным смехом, когда речь идёт о твоём отце.
Марселла покачала головой, но выглядела слегка успокоенной.
— Это мое решение, — настаивала она.
— Так и есть. Только твое решение. Твой отец только сказал, что даёт свое согласие, если ты захочешь выйти за меня замуж. И ты согласилась.
— Да, — прошептала она, снова смягчаясь.
Я не мог в это поверить.
Когда позже я вернулся домой с Сантаной, и она свернулась калачиком в лежанке у окна, которую я купил для нее, я почувствовал, что медленно вхожу в эту новую жизнь.
* * *
В тот же вечер я был приглашен на ужин в особняк Витиелло.
Это было чертовски странное чувство, когда я ступил на порог дома Луки Витиелло. В моем воображении он всегда казался дьявольским логовом, но это место, конечно, роскошное, как черт, имело домашний уют и постепенно начинало казаться знакомым.
Все еще казалось нереальным находиться под одной крышей с Лукой Витиелло. Я столько лет убивал его в своих фантазиях, что наше внезапное перемирие все еще не остыло. Только у такой, как Марселла, была сила сводить вместе таких мужчин, как мы. Для такой девушки, как она, мужчина готов на все. Я уж точно. Мой отец умер от руки ее отца, а мой дядя умер от моей руки по ее приказу. О моей любви к этой девушке говорило то, что я ни о чем не жалел. Убийство моего дяди доказало мою любовь к Марселле, и я бы убивал его снова и снова, если бы она попросила меня.
Дверь открыла их экономка. Обычно это делала Марселла, вероятно, чтобы держать меня подальше от ее отца и брата.
— Я пришёл на ужин, — просто сказал я.
Экономка окинула меня критическим взглядом. Мое решение надеть черные джинсы и черную рубашку с закатанными рукавами, очевидно, не вызвало у нее одобрения.
— Хозяева ожидают вас в каминном зале.
Я подавил желание закатить глаза. Конечно, в доме был каминный зал. Несмотря на то, что я встречался с Марселлой более шести месяцев, я никогда не заходил в дом дальше фойе и один раз в гостиную. На лестнице стоял Валерио и ухмылялся. Неудивительно, ведь он был Витиелло, с которым я ладил лучше всего.
— У тебя большие проблемы.
Я поднял бровь, но он не стал уточнять. Я последовал за экономкой через фойе и по коридору к деревянной двери. Она постучалась. Амо открыл дверь через пару секунд, выглядя настолько хмурым, что можно было подумать, что мы отмечаем чью-то кончину, а не мою помолвку с его сестрой.
Он кивнул мне в знак приветствия, прежде чем открыть дверь, чтобы я мог войти. Внутри на широких кожаных креслах сидели Лука и Маттео. Выражение их лиц было чуть менее враждебным. Маттео встал и протянул мне темно-янтарный напиток.
— Ты счастливый ублюдок.
— Я знаю, — сказал я, принюхиваясь к жидкости. — Это ваш способ избавиться от меня?
— Яд не мой стиль, — сухо сказал Лука.
— Он предпочитает душить людей голыми руками, — прокомментировал Маттео. Затем подмигнул и кивнул. — Давай, пей.
— Я знаю, что он может сделать своими руками, — произнёс я и одним глотком опустошил стакан.
На вкус это было хуже, чем самогон, который Гуннар гнал для клубных праздников. Краткий момент тоски быстро прошел, затем я поборол желание закашляться от жгучего чувства, прокладывающего путь по моему пищеводу.
Лука кивнул, будто я прошел тест, выпив. Мужику было за сорок, но он все еще выглядел так, словно мог выбить дерьмо из большинства парней или задушить их голыми руками, как любил замечать Маттео.
— Садись, — сказал Лука, указывая на пустое кресло напротив.
Я опустился. Амо наблюдал за мной, сузив глаза, но глаза Маттео все еще блестели с оттенком веселья.
— Итак, — начал я, оглядывая трех мужчин Витиелло. — Почему я здесь?
— Ты собираешься жениться на Марселле, рано или поздно.
— Рано. Мы хотим связать себя узами брака в следующем году.
— Год на организацию свадьбы такого масштаба приведет всех в ужас, — сказал Маттео с ухмылкой.
— Что за масштаб?
— Марселла моя единственная дочь. Она из рода Витиелло, так что, конечно, у нее будет грандиозное торжество с сотнями гостей.
— Хорошо, — сказал я.
Честно говоря, я никогда не думал о самом торжестве.
— Но сначала нам нужно сделать помолвку официальной. Опубликовать заявление и так далее, — сказал Лука.
— Черт, ты так говоришь, будто это какое-то деловое мероприятие.
— В наших кругах брак это своего рода деловое начинание. Это используется для укрепления семьи и установления мира.
— Пресса, вероятно, все равно будет плести свои собственные истории, как она это делала последние шесть месяцев.
— Возможно, — согласился Маттео.
— Вы обсуждали вопрос о фамилии? — спросил Лука.
— Какой вопрос? Это традиция брать фамилию мужа. — судя по их выражениям, это не то, чего они хотели. — Но ты не хочешь, чтобы Марселла взяла мою фамилию.
— Марселла Уайт не имеет такого же звучания, как Марселла Витиелло, тебе не кажется? — сказал Маттео с кривой ухмылкой.
Черт. Они ожидали, что я возьму их фамилию? Ад замерзнет раньше, чем это случится.
— Ты говорил с Марселлой?
— Я изложил ей свои опасения, да, — сказал Лука.
— Будет чертовски жаль, если она откажется от фамилии, которая обладает такой силой, ради твоей, — пробормотал Амо.
Возможно, они были правы, но я бы не принял фамилию Витиелло и не хотел, чтобы у моей жены была другая фамилия.
— Мы с Марселлой обсудим это. В конце концов, это наш брак, — твердо сказал я.
Если я позволю, Лука, вероятно, будет контролировать все аспекты нашей с Марселлой жизни, а этого точно не произойдет.
— Обсудите, — милостиво сказал Лука.
— Теперь перейдем к самому интересному, — сказал Маттео, его улыбка стала шире, что никогда не было хорошим знаком и могло быть только по одной причине.
Я поднял брови.
— Угрожаешь отрезать мне яйца и засунуть их в рот, если я когда-нибудь обижу Марселлу?
Амо засмеялся, и даже Лука на мгновение изобразил намек на улыбку, прежде чем его выражение лица
