— Так надень.
Митчелл вопросительно взглянул на него.
— Не могу пообещать четкие детали. На таком расстояние мы ухудшаем разрешение и глубину изображаемого пространства.
— Неважно, — сказал Майо. — Мы не бесплатные программы делаем.
Монтроуз оторвался от своего аудиооборудования.
— В таком случае я тебе не нужен.
— Не пиши звук, только мои комментарии.
Кто-то крикнул:
— Вот он! — и толпа корреспондентов разом ожила.
Заработали пятьдесят камер: дверь, затянутая сеткой, открылась, и на порог вышел президент. Он был в ковбойских сапогах и хлопчатобумажной рубашке, заправленной в поношенные джинсы.
За ним на порог вышел вице-президент Марголин в широкополом стетсоне. Они разговаривали, точнее, президент что-то говорил, а Марголин внимательно слушал.
— Снимай вице-президента, — распорядился Майо.
— Есть, — ответил Митчелл.
Солнце взбиралось в зенит, и от земли поднимались волны жара. Во все стороны простирались угодья президента, в основном трава и поля люцерны; кое-где пастбища для небольшого стада породистых коров. Трава по сравнению с землей казалась ярко-зеленой, ее постоянно обрызгивали крутящиеся поливалки. Местность абсолютно плоская, если не считать полоски тополей вдоль оросительной канавы.
„Как мог человек, выросший в таком безлюдье, научиться воздействовать на миллиарды людей?“ — думал Майо.
Чем дольше он наблюдал за чрезмерной самовлюбленностью политиков, тем больше презирал их. Он повернулся и сплюнул в муравейник красных муравьев, промахнувшись по входу всего на несколько дюймов. Потом откашлялся и начал в микрофон описывать сцену.
Марголин вернулся в дом. Президент, держась так, словно журналистский пул остался в Вашингтоне, пошел к амбару, даже не взглянув на газетчиков. Вскоре заработал мотор, и президент снова появился на зеленом тракторе „Джон Дир“ 2640-й модели; к трактору была прикреплена сенокосилка. Президент сидел в открытой кабине под навесом, на поясе у него был маленький транзисторный приемник, в ушах наушники. Корреспонденты принялись выкрикивать вопросы, но он, очевидно, не слышал за шумом двигателя и музыкой.
Чтобы не дышать пылью и выхлопными газами, президент по-бандитски повязал нижнюю часть лица красным носовым платком. Потом запустил сенокосилку, и вращающиеся ножи начали срезать траву. Президент ездил по полю взад и вперед, постепенно удаляясь от толпившихся у ограды.
Примерно двадцать минут спустя корреспонденты начали упаковывать оборудование и возвращаться в кондиционированный комфорт своих фургонов и трейлеров.
— Все, — провозгласил Митчелл. — Пленка кончилась. Если, конечно, не хочешь, чтобы я переписал.
— Да ладно. — Майо обмотал микрофон проводом и протянул Монтроузу. — Давайте уберемся из этого пекла и посмотрим, что у нас есть.
Они перебрались в прохладу трейлера. Митчелл достал из видеокамеры кассету, вставил в видеомагнитофон и перемотал.
Когда он готов был показывать запись, Майо подтащил стул и сел в двух футах от монитора.
— Что мы ищем? — спросил Монтроуз.
Майо не отрывался от изображения на экране.
— По-твоему, это вице-президент?
— Конечно, — ответил Митчелл. — А кто ж еще?
— Ты принимаешь то, что видишь, как само собой разумеющееся. Смотри внимательней.
Митчелл наклонился.
— Ковбойская шляпа закрывает глаза, но рот и подбородок похожи. Телосложение тоже. Мне кажется, это он.
— Ничего странного в манерах?
— Парень стоит руки в карманы, — непонимающе сказал Монтроуз. — Ну и что?
— Значит, ты не заметил ничего необычного? — настаивал Майо.
— Ничего, — сказал Митчелл.
— Ладно, ну его, — сказал Майо, когда Марголин повернулся и ушел в дом. — Теперь смотрите на президента.
— Если это не он, — ядовито заметил Монтроуз, — значит, у него есть брат-близнец.
Майо пропустил это замечание мимо ушей и наблюдал, как президент медленной, знакомой миллионам телезрителей походкой прошел к амбару. Он исчез в темном амбаре и две минуты спустя снова появился, на тракторе.
Майо неожиданно выпрямился.
— Останови запись! — крикнул он.
Удивленный, Митчелл нажал кнопку на магнитофоне, и изображение на экране застыло.
— Руки! — возбужденно сказал Майо. — Руки на руле.
— У него десять пальцев, — с кислым выражением проворчал Митчелл. — И что?
— У президента только обручальное кольцо. Посмотрите снова. Нет кольца на среднем пальце левой руки, но на указательном крупный камень. А на правом мизинце…
— Вижу, о чем ты, — перебил Монтроуз. — Плоский синий камень в серебряной оправе, вероятно, аметист.
— Разве президент не носит обычно часы „Таймекс“ с серебряным индейским браслетом с бирюзой? — заметил Митчелл, которого тоже захватило наблюдение.
— Думаю, ты прав, — сказал Майо.
— Детали нечеткие, но я бы сказал, что у него на запястье хронометр „ролекс“.
Майо ударил себя по колену.
— Вот оно! Известно, что президент никогда не носит и не надевает ничего иностранного производства.
— Подождите, — медленно сказал Монтроуз. — Это безумие. Мы говорим о президенте Соединенных Штатов так, будто он не настоящий.
— О, он из плоти и крови, тут все в порядке, — сказал Майо. — Просто тело на тракторе принадлежит кому-то другому.
— Если ты прав, у тебя в руках бомба, — сказал Монтроуз.
Энтузиазм Митчелла пошел на убыль.
— Можем отдыхать. Доказательства чертовски несущественные. Нельзя выйти в эфир, Керт, и заявить, что какой-то клоун изображает президента, если у тебя нет неопровержимых доказательств.
— Кому и знать, как не мне, — согласился Майо. — Но я не позволю этой истории выскользнуть у меня из рук.
— Значит, негласное расследование?
— Я верну свое корреспондентское удостоверение, если у меня не хватит духу разобраться в этом. — Он взглянул на часы. — Если выехать сейчас, в полдень буду в Вашингтоне.
Монтроуз сидел перед экраном. Лицо у него было как у ребенка, который поутру обнаружил, что его зуб по-прежнему лежит в стакане с водой.
— Вот интересно, — обиженно сказал он, — сколько раз наши президенты использовали двойников, чтобы дурачить публику.
Глава 41
Владимир Полевой оторвал голову от стола, когда в кабинет целеустремленно вошел Сергей Иванов, его первый заместитель и второе лицо в самой крупной в мире разведке.
