дорога.
— Знаю. Тем и удивительна эта выходка, Дар.
— О шкуре и думаю. Не хочется, как Аннерам, под землю уйти, а потом твои ботинки после смерти начищать. Ты же где только не шляешься, ладно бы во дворце сидела, как нормальная альтьера.
— Недавно я узнала, что Мертвая Земля среди нас.
— В смысле — под ногами?
— В смысле — она человек. И вот мне интересно: уж не этот ли человек отправил тебя на самоубийственную миссию? Не он ли на самом деле дергает за ниточки, Дар? Скажи честно: тебя Луциан сюда послал?
Дарлан усмехнулся:
— Не видел старика с той самой ночи, когда мы навещали его вместе. Видишь ли, мне тоже пришлось столицу покинуть, уж очень я опасался гнева его величества Александра. Как-то так повелось, что в последнее время ни один король мне не благоволит. Хотя в оправдание себе скажу, что трудно найти язык с безумцами: один спятил от соседства мертвецов и часов, проведенных в Посмертье, а второй ведом мыслью, что я увел у него твой хладный труп. И пусть ты жива-здорова, но осадочек-то остался.
— Значит, все это время ты был здесь.
— Держался неподалеку.
— Ясно. Но на вопрос про Луциана ты так и не ответил.
— Потому что нечего отвечать, — пожал он плечами. Начался четвертый наш танец, что шагнуло за грань приличий. Но кому не плевать… я, пусть и поддерживала разговор, все равно готовилась к развязке, к последствиям этих танцев. — Дела Храма, Земли… сама знаешь, как я к этому отношусь. Хотя кое-что понимаю, без этого не выжить. Но мое дело скромное: подорвать позиции врага, и, чтобы прийти к столь простому решению, мне ничья подсказка не потребовалась. И слабое место этого врага очевидно для всех, точнее, сразу два слабых места: ты и неспособность общаться с людьми вроде Роксаны Гранфельтской. С людьми, которых порой не ослушаться, а спорить с ними и вовсе глупая затея. Разве что аккуратно подтолкнуть в нужную сторону… к сожалению, только так. Но Актер твой этого не умеет или идея подстраиваться под кого-то кажется ему унизительной. Дитя Низменности, что с него взять, одни комплексы… ставлю все Посмертье, что во время следующего танца меня скрутят и утащат из зала, а после определят в какие-нибудь подвалы. Я стану узником.
— Дар…
— …а ты будешь биться в истерике и настаивать на моем освобождении, бороться за справедливость, как ее видишь. Бороться с Актером, ведь чем больше сопротивление, тем больше азарт, желание взять верх. Не думаю, что он убьет меня сразу, если что, намекну на свою пользу, подкину информацию… продержусь, можете не торопиться, разбираться. А я дождусь момента славного освобождения, которого ты, несомненно, добьешься. Возьмешь силой то, что не дадут тебе так. Прости за очередное сравнение, но это абсолютно Роксанин метод. Неизбежность, когда ты уже не совсем человек и способна города стирать усилием воли. Ты будешь считать себя правой и пойдешь до конца. Несмотря на то, что я тебе сейчас наговорил, ты не дашь мне умереть, вот тебе моя ставка. Обидно будет проиграть, но я не проиграю, и мы оба знаем, почему.
Я тяжело сглотнула.
Нарисованная Дарланом картина казалась не словами, а предсказанием скельты, настолько точной и яркой была. Все так, я и сама это понимала. И, кажется, увидела этот план Дарлана еще до того, как спустилась в зал. Когда прочитала два написанных мне слова. Эта встреча и не могла закончиться иначе.
— Сукин сын, — повторила я уже обреченно.
Музыка стихла, пришлось остановиться.
За спиной Дарлана что-то мелькнуло… он посмотрел на меня и весело подмигнул. Он не сопротивлялся, когда стража его скручивала и тащила прочь сквозь расступающуюся толпу. Почувствовав чей-то взгляд, я обернулась и увидела Хала. Он смотрел холодно и уверенно, как будто уже все решил.
ГЛАВА 22. Приплыли
Спустя столько лет я увидела Ренана и Роксану, и как они были прекрасны! Ради них стоило жить. Ради них и тех двоих, что еще появятся на свет.
Из личных дневников альтьеры Августы Роткирхельт.
— Альтьера Морландер! — пока я смотрела на Хала, кто-то пытался до меня докричаться. Я слышала, но не могла оторвать взгляд от мужчины, который… ускользал так болезненно и вместе с тем неизбежно, что даже не верилось, что такое возможно. Как, просто как два человека, которые многое понимают и про себя, и про друг друга, не могут договориться? Казалось бы, задача — проще некуда, стоит только выгнать Дарлана взашей. Живого. И все!
Но этого не будет.
— Иделаида!
Я моргнула и отвернулась от Хала.
Рядом стояла Августа, такая же, какой я ее запомнила. Воздушная, трогательная и светящаяся изнутри. Сейчас даже больше, чем раньше, ведь в прошлом ее терзала Мертвая Земля, мучила беременность… а сейчас Августа стала настоящей красавицей. Принцессой. Хотя… нет, королевой. Она, пусть и признана погибшей, но все равно королева.
— Ида… — поняв, что наконец услышана, Августа вдруг шагнула ко мне и крепко обняла, словно мы были лучшими подругами и встретились после долгой разлуки. Я стояла камнем, думая о Хале и Дарлане, потому что дружба — это не про меня, а уж радоваться Августе я и вовсе повода не видела. Тем более в этот момент… может, чуть раньше я бы отреагировала иначе.
Августа шагнула назад, смахнула блестящие слезы и прошептала:
— Ух ты! Какая вы…
— Да. То есть, спасибо… — я попыталась обойти Августу, но у нее были свои планы на наш разговор. Она преградила мне путь: — Альтьера Иделаида! Я давно хотела с вами поговорить, но добраться до вас непросто, как и застать вас во дворце… я и на прием этот пришла ради нашей встречи. Я просто хотела… прошу, расскажите мне, что знаете, — она подняла на меня взгляд таких влажных и печальных глаз, а я не сразу поняла, что она от меня хочет.
Но потом все-таки поняла:
— Я ничего не знаю о Ренане и Роксане. Только то, что сообщил Дарлан, но этим я уже поделилась с Вильгельмом: ваши дети живы и сейчас находятся в Аннераме, воспитываются вдали от столицы… — тут я прикусила себе язык, вспомнив свежие новости из Аннерама от Дарлана. Тюрьма ушла под землю… надеюсь, не вместе с детьми короля.
— С Ренаном и Роксаной все хорошо, — повторила я без прежней уверенности.
— Они… помнят обо мне? — глупый вопрос, хотя Августа не выглядела человеком, ждущим на него ответа. Она нервно дернула плечом и пробормотала: — Я
