Книга Камень погибели - АНОНИМYС

– Я же говорил – нервы у тебя ни к черту. А своим неразумным поведением ты только доказываешь мои слова, – с укоризной заметил Загорский. – Я понял, с кем имею дело, еще когда ты убил несчастную хозяйку Бо – содержательницу притона…

Карлик не стал вступать в разговоры, а в мгновение ока перезарядил трубку и снова плюнул в Нестора Васильевича. Тот опять увернулся от смертоносного плевка – и сделал это с необыкновенной легкостью.

– Должен заметить, что я могу уклониться даже от револьверной пули, – сказал Загорский, восстанавливая вертикальное положение. – Тебе же, чтобы добраться до меня, нужно сделать довольно явное движение. Это значит, что шансов у тебя никаких. Однако мне не нравится упорство, с которым ты пытаешься меня убить, так что буду вынужден принять кое-какие меры.

Сказав так, Загорский в один прыжок оказался возле брата Цзяньяна и стальной хваткой взял его за горло. Тот захрипел, глаза его стали закатываться вверх. Нестор Васильевич ослабил хватку.

– Где настоящий алмаз?

Карлик злобно глядел на него глазами, лишенными ресниц, лягушачьи губы его сложились в злобную усмешку.

– И что вы сделаете, если я не скажу? Убьете меня?

– Нет, убить я тебя не смогу, – отвечал Загорский сокрушенно, – но от этого твоя участь легче не станет. К сожалению, мне не до сантиментов – цена слишком велика.

С этими словами он приподнял локоть карлика, и рука его проскользнула брату Цзяньяну под мышку.

Тот взвизгнул нечеловеческим голосом и забился в припадке.

– Это очень болезненное место, – заметил Нестор Васильевич с сожалением. – Но хуже всего, что пытать так человека можно часами, он не умрет и даже в обморок не сможет упасть. Продолжим?

Несколько секунд карлик только разевал рот, как рыба, выброшенная на берег, потом захрипел:

– Я скажу… скажу…

Загорский отпустил его.

– Ну? – сухо сказал он.

– Я не знаю этого человека, – с трудом выговорил брат Цзяньян. – Знаю только, что он бурят.

Бурят? Брови Загорского сдвинулись. Зачем буряту нужен китайский алмаз?

– Он действовал по заданию какого-то русского вельможи, – отвечал карлик. – Он дал большие деньги за камень. Очень большие – 50 тысяч лянов серебра. И я… я не смог ему отказать.

Загорский смотрел на брата Цзяньяна, ожидая продолжения, но тот лишь рыскал взглядом по сторонам. Внезапно взгляд этот наткнулся на девочку, бегавшую по крыше, и лицо карлика просветлело.

– Санму! – крикнул он. – Беги к дяде Цзяньяну, он даст тебе орехов!

Санму запищала от радости и кинулась на призыв. На бегу девочка споткнулась, упала и покатилась прямо к краю крыши. В последний момент она еще успела ухватиться за край и повисла на пятиметровой высоте. Но слабые пальчики все равно не могли ее удержать. Секунда, другая, третья – руки разжались, и ребенок полетел вниз.

Но этих секунд хватило Загорскому. Он совершил три огромных прыжка и успел подставить руки под падающую девочку. Опустив дрожащую от страха Санму на землю, он распрямился – но взглянуть на брата Цзяньяна не успел. Что-то острое кольнуло его прямо в затылок. Загорскому еще хватило сил обернуться и сделать два шага вперед. Совсем рядом он увидел искаженное злобой лицо карлика.

– У меня свои меры, и, как видите, я принял их раньше, – сказал тот, мерзко улыбаясь. – Прощайте, господин Загорский, если повезет, встретимся в следующих воплощениях.

Нестор Васильевич почувствовал, как схлопнулись над ним высокие синие небеса, и его поглотила жаркая пылающая тьма…

Спустя десять минут его нашел вернувшийся с рынка Ганцзалин. Загорский лежал похолодевший, неподвижный, с синими губами. Рядом с ним, сидя на корточках, тихонько плакала Санму. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что тут произошло.

– Цзяньян-гоче! – взревел Ганцзалин.

От одного только этого крика карлик должен был отправиться к праотцам. Но демоны хранили брата Цзяньяна – времени искать убийцу не было. Ганцзалин взвалил Нестора Васильевича на плечо, оседлал только что приведенного с рынка могучего рыжего коня и, нещадно его нахлестывая, помчался ко дворцу Потала.

Охрана пыталась задержать его, но отступила перед его яростью и отчаянием.

– Скорее! – прокричал Ганцзалин. – Скажите Далай-ламе, что Дэ Шань умирает! Они встречались сегодня!

Когда Далай-ламе сообщили, что русский, с которым он встречался сегодня утром, умирает у ворот Поталы, он срочно прервал встречу с английским посланником. Но еще до того, как появился Далай-лама, рядом с Загорским оказался его личный врач. Выслушал пульс, посмотрел реакцию зрачков, нахмурился.

– Дело плохо, – пробормотал он и велел охране везти Загорского за собой.

За ним ринулся и Ганцзалин, но лама властно остановил его.

– Ждите здесь, – сказал он, – вас известят.

И исчез за воротами Поталы. Ганцзалин несколько секунд провожал его отчаянным взглядом, потом упал ничком прямо в придорожную пыль и закрыл голову руками. Так он лежал, казалось, целую вечность. Гнедой, пасшийся рядом, подошел к нему и ласково потрогал теплыми губами за плечо. Но Ганцзалин даже не пошевелился.

Внезапно Ганцзалин почувствовал, что он не один. Он поднял голову и увидел стоявшего над ним секретаря Далай-ламы. Лицо у того было скорбным.

– Что? – сказал Ганцзалин. – Говорите, не молчите – что?

– Мы ничего не могли сделать, – сказал лама негромко. – Было слишком поздно.

С минуту Ганцзалин молчал, глядя в землю. Потом поднялся, встал напротив секретаря, рассматривал его с каким-то удивлением.

– Так, значит, он умер? – спросил он, прислушиваясь к своим словам, словно в первый раз слышал собственный голос.

Секретарь кивнул.

– Сердце остановилось, – сказал он. И повторил с горечью: – Было слишком поздно. Его не спас бы даже Будда.