леденца?
- Ах ты, сука ебаная!
Он залез на нее так, как будто планировал выиграть в матче по борьбе, но заместо того, чтобы заставить ее стучать по полу, он начал разрывать лифчик. Чашечки быстро отлетели, оставляя дергаться ее груди, на радость Гордо. Он дышал глубоко и быстро, как собака, которая трахает ногу. Он закрутил один ее сосок и начал слюнявить второй, все это время его стояк упирался в промежность ее джинсов. Гордо улыбнулся, его гнилые зубы заблестели зеленым, как Рождество, и начал расстегивать ремень Стефани. Она отвернулась в отвращении.
Тут-то она и увидела нож.
Он заскользнул под стол, где находилась промышленная открывалка консервов, едва ли вне досягаемости. Если бы Гордо ее подтолкнул, она бы протянулась и схватила его.
- Я тебе в жопу свой хер вставлю, - сказал Гордо. – Посмотрим, насколько он у меня маленький.
Стефани глубоко вздохнула, затем "налила" свои глазки и напухлила губки, обернувшись к нему, выдавая лучшее свое шоу из возможных.
- Ого, малыш. Трахни меня жестко.
Гордо замер, выражение его лица сейчас было, пиздец, тупым.
- Вгони его в меня, малыш.
- Ч-ч-чего?
Очевидно, это были слова, которые он ни разу не слышал от девушки. Какой надо быть ебанутой сукой, чтобы согласиться с этим гондоном с еблом крысы в постель лечь?
- Дай мне немного места, чтобы потрястись, - продолжала она. - Так мы сможем джинсы с меня снять.
Для эффекта она облизнула губы. Челюсть Гордо рухнула.
- Ты... этого хочешь? – спросил он. – П-п-правда?
- Ты проявил себя как мужик, который может управлять. Это меня очень заводит.
Стефани медленно расстегнула ширинку. Она подвинулась бедрами, чтобы напомнить, что ей нужно пространство, чтобы стряхнуть джинсы. Как только Гордо встал, она схватила нож одной рукой, а второй взяла хер Гордо. Он взвизгнул и попробовал отойти, но она держала крепко, растягивая его Джонсонa. Она ударила его в живот, но ему удалось перехватить руку, и на его руке появился красный порез. В ярости Гордо ударил ее по лицу. Он сел ей на грудь, пытаясь выхватить нож. Как идиот он ухватился за лезвие, и Стефани потянула нож вниз, из-за чего его ладонь раскрылась. Он снова ударил ее здоровой рукой, у Стефани в глазах поплыли звезды. К моменту, когда она пришла в себя, нож она потеряла, а Гордо залез на нее верхом.
- Я тебя в рот выебу, - проговорил он.
Очевидно, от злости он плохо соображал. Стефани задержала дыхание, чтобы на задохнуться от вони его промежности, и открыла рот, чтобы принять его. Он толкал взад-вперед, от его толчков ее голова билась о полку, и она сосала, пока у него снова не встал. Она должна была четко рассчитать время. Она стонала, как будто получая удовольствие, хлюпая и вращая своим языком, используя свой навык, который она наработала на около шестидесяти херах, которые были у нее во рту с тех пор, как ей исполнилось тринадцать, на полную. Через менее, чем минуту, Гордо начал трястись, и в тот самый момент, когда его сперма ударила ей по глотке, она со всей силы укусила его за хер.
Гордо завизжал в испепеляющей слепящей боли. Стефани водила своей челюстью назад и вперед, разрывая мясо все еще извергающейся сардельки. Гордо ударил ее, но она не ослабила хватку, и когда он наконец положил руки ей на плечи и высвободился, в зубах у нее остался верхний слой плоти со стержня. Ее рот был наполнен соленой кровью и еще более соленой кончей. Гордо взвизгнул. Пока он пытался добраться до нее, его яйца болтались перед ее лицом, как будто детские погремушки. Oна сплюнула его выделения и вонзилась зубами в его яички.
Все его тело сковало. Гордо рухнул в боли, настолько переполненный агонией, что у него даже не было сил сопротивляться ей. Она вонзила зубы в его мохнатый мешок, чувствуя как отрываются яйца, секретирующие клетки, разрываются крошечные протоки, освобождается трубка придатка яичка от своего тугого кольца.
Гордо бился в конвульсиях на ней, затем замер.
Стефани попробовала выбраться из-под него, но уткнулась в его локоть, и из-за этого она нечаянно проглотила остатки яичек. Она попыталась выплюнуть, но толку от этого не было. Схватившись за стол, она подтянула себя вверх. Содрогаясь, она прислонилась к столу и отрыгнула.
Звук двигателя заставил ее повернуться. Рядом с ней проезжал мотоцикл, и она увернулась, держась за консервную открывалку. Большой металлический зажим удерживал еe на столе, и вам приходилось просовывать огромную банку под рычаг, чтобы открыть ее, а затем поворачивать рычаг вручную, чтобы открыть банку. Тодд никогда бы не купил электрическую - дешевый ублюдок - так что, отделу консервов приходилось иметь дело с этой зверюгой.
Напротив нее зарычал Гордо.
Она схватила его за "ирокез", подтягивая его к себе, затем перекинула Гордо через стойку, зажимая его между столов. Она затолкала его голову в открывалку, подняла рычаг и запрыгнула на него, используя весь свой вес, чтобы опустить лезвие на макушку Гордо. Оно вонзилось в кость, и Гордо очнулся, но он не мог двигаться. Стефани начала проворачивать рычаг. Лезвие вращалось по кругу, и Гордо двигался вместе с ним, пытаясь облегчить боль, плывя по течению, но вместо этого помогал ножу рассечь левую сторону своего лица. Плоть отделилась, расколов череп, и когда лезвие достигло его рта, оно раздробило его мерзкие зубы.
Когда уже не было больше рычага, на который можно было надавить еще сильнее, Стефани отошла и перевела дыхание. Гордо застрял, половина его лица была изуродована до неузнаваемости, его джинсы поверх его лодыжек пропитались кровью с его разрушенных гениталий.
У Стефани разболелась голова. Что-то давило ей на шею. Она протянула руку и дотронулась до сверла. В суматохе она забыла, что оно там застряло. Она потянула, но дрель не поддавалась, так что она пошла обратно, взяла нож и обрезала волосы так, чтобы высвободиться. Она нажала на переключатель. Дрель снова зажужжала.
С безумным смехом Стефани вернулась к Гордо. Он снова отключился, но она знала идеальный способ привести его в чувство. Она плюнула на сверло и направила дрель между ягодиц Гордо в поисках его ануса.
Дрель вернулась к жизни.
Как и Гордо... но не долго.
15. Вершина бедлама
- Господи, - сказал Фентон. - Кто это, блядь, на этот раз?
Два безголовых тела распластались перед ведром со шваброй, как манекены, настоящие мясные куклы. Молодые
