сочувствовал солдатам, отчитывавшимся после встречи с ним.
— Когда ты узнал, что он твой брат?
Кас касается шрама на левой стороне рёбер. Жар охватывает меня при мысли о том, как я касалась такого же шрама на теле Деза.
— В Риомаре. Я хотел побыть один после битвы. В голове проносились лица всех, кого я лишил жизни. Мне было ненавистно произошедшее, тогда как мои люди хотели праздновать победу. И тут…
Я помню эту сцену. Дез поделился воспоминанием со мной.
— Дез забрался на балкон и вызвал тебя на бой до смерти.
Кас зажмуривается, словно хочет стереть из памяти тот день.
— Что он, что ты. Хотя ни один из вас так меня и не победил.
Я роняю челюсть от шока. Когда Кас помогает мне её поднять, внутри меня образуются вихрь горечи и страсти.
— Я увидел медальон на его шее, такой же, как у меня. Подарок нашего отца при рождении. Этот медальон был на нём в тот день, когда я думал, что он утонул. А затем появился Иллан. Я видел его раньше во дворце, поэтому сразу узнал и всё понял. Глубоко в душе я знал, что мой брат не погиб. Я месяцами пытался сложить кусочки головоломки.
— Мне так жаль, Кас.
— И мне, Нати. — Он берёт ещё одну виноградину, перекатывает между пальцами.
У меня появляется идея, и я кладу руки на стол перед ним, ладонями вверх.
— Можно я кое-что попробую?
Он кивает и протягивает руки без лишних вопросов.
Я извлекаю воспоминания, только на этот раз свои собственные. Жар магии перетекает по бледным линиям на моей коже, вызывая ряд воспоминаний об Андресе, потерянном принце Пуэрто-Леонеса. О Дезе, командире Шепчущих. И я делюсь этими воспоминаниями о мальчике, которого полюбила. О мужчине, которым он был, пока весь его мир не разбился на осколки. О мужчине, которым, я надеюсь, он всё ещё может быть. Его радость, его злость. Его цели. Его неудачи. Его надежды. Всё здесь.
Когда я заканчиваю, то замечаю, как переплетены наши пальцы, и Кас не спешит меня отпускать.
— Ты всё ещё влюблена в него? — спрашивает он.
— Не знаю.
— Не стоило мне спрашивать.
Я провожу большими пальцами по его запястьям, чувствуя его бешеный пульс.
— Можно ли любить того, кто разбил тебе сердце?
— Да, — тихо отвечает он.
— Тогда да. Я люблю Деза. Часть меня всегда будет любить его, — тяжело сглатываю. — Но слишком много всего произошло за короткий срок. Мы уже не те люди, что были раньше. Да и сейчас сама идея любви — непозволительная роскошь.
Завитки силы на моём левом запястье образуют узор, напоминающий мне гребень волны. Моя магия меняется. Только теперь меня не заставляют использовать её Иллан или судья Мендес. Я контролирую её.
Кас вскакивает на ноги, в ужасе глядя на свет, перемещающийся по моей коже.
— Тебе стало хуже?
— Я в порядке, Кас. — Встаю, проводя пальцем по шраму в форме полумесяца на его скуле. — Но уже поздно, пойду спать.
— Иди, — говорит он. — Я всё равно не смогу заснуть.
Я вспоминаю ночь в Асестенье, когда мы спали в одной кровати. Я тогда проснулась в его объятьях.
— Когда ты последний раз высыпался?
Подушечка его большего пальца ласкает мою кожу с отметинами робари.
— Той ночью. С тобой.
— Тогда пойдём спать, Кас.
На мгновение его взгляд пробегается по изгибу моей шеи, по ослабленным завязкам мужской туники, которую Мэриам дала мне на ночь. Он едва заметно кивает, и мы, держась за руки, идём ко мне. Жар вспыхивает между нашими ладонями — там, где соприкасаются наши шрамы, оставшиеся после клятвы на крови. Мы ложимся лицом друг к другу. Я накрываю одеялом наши ноги. Его ресницы трепещут, он делает глубокий вдох.
— Спокойной ночи, Кас, — шепчу я.
Он погружается в сон, но беспокойно, как будто пытается бороться с усталостью в теле, прежде чем позволить себе по-настоящему отдохнуть.
В начале нашего путешествия я фантазировала о том, как будет просто избавиться от Кровавого принца, которого ненавидела всем сердцем. Но теперь, когда наше время вместе скоро подойдёт к концу, меня накрывает печаль, какой я никогда раньше не испытывала.
Можно ли любить того, кто разбил тебе сердце? Да.
Когда я тоже начинаю засыпать, меня на секунду будит приглушённый свет. Он исходит от меня самой — новый серебряный завиток памяти возникает рядом с моим сердцем.
Глава 22
Никогда не верила, что моя нога когда-нибудь коснётся земли за пределами Пуэрто-Леонеса, но вот я здесь, в храме на холме, окружённая людьми, которых хочется назвать друзьями. Я зажмуриваюсь, подставляя лицо ласковому солнцу, и в этот момент перед глазами возникает воспоминание о маме. Я вызываю в памяти её образ — женщины, чей цвет кожи и волос я унаследовала. Она на кухне перемалывает травы, а я наблюдаю, завороженная её магией. Это воспоминание я продолжу хранить. Это воспоминание оставило свой след в ямке над ключицей.
— Отлично, — комментирует Арги, довольная моим прогрессом. Альманы, полные украденных воспоминаний, разбросаны по траве вокруг. — Держись за него. А теперь ты, Кастиан…
Хотя я пока его не вижу, но могу представить, как он стоит в паре шагов от меня, чуть выше ростом, серьёзный и сосредоточенный, и хмурится, слушая инструкции Арги.
— Иллюзионари связаны с альманами иначе, чем робари. Только с нашей магией можно отбирать воспоминания, сохранённые внутри, но ты способен улавливать эти образы и увеличивать их через кристаллы… Если у вас с Ренатой получится работать в тандеме.
Кто-то хмыкает. Наверное, Лейре. Смешок заглушает хлопок ладонями Арги.
— Сначала ты, Рената, должна поделиться воспоминанием. Затем ты, Кастиан, проявляешь образ через кристалл. Вперёд.
Я моргаю, открывая глаза. Наша тренировочная поляна изобилует яркими цветами в свете полуденного солнца. Кас подходит ближе ко мне, и с каждым его шагом мои щёки горят всё сильнее. Его сине-зелёные глаза полны решимости. Он прикусывает нижнюю губу — и это единственное, что выдаёт его неуверенность.
— Готов? — спрашиваю я.
Он кивает и протягивает мне ладони. Я провожу подушечками пальцев по его мозолям. Помню, как меня когда-то удивило, что у принца такая огрубевшая кожа. Закрываю глаза и пытаюсь достать приятное воспоминание о красоте океана или о вылазках в лес вокруг крепости мятежников в Сан-Кристобале. Но Кастиан стоит так близко, что я чувствую запах его пота, и невольно вспоминаю, как он стоял обнажённым на берегу.
Губы Кастиана дёргаются. Наклонившись к моему уху и понизив голос, он спрашивает:
— Это то, что ты
