— И его колдовал Осиор, искусный маг и опытный воин. Как последнее средство. Ты же предлагаешь…
— Это будет не портал призыва. Это будет именно разлом, катастрофа, — упрямо повторил я. — Любой Ужас эта Геора сотрет, и даже не поморщится. Но если под землю уйдет все войско, а им на смену попрут демоны бездны…
— Мы все погибнем.
— Не погибнем, если ты поможешь мне закрыть разлом, когда все будет кончено, когда Геора, поджав хвост, сбежит. Поможешь своей руной. И своей Пустотой.
Я положил руку на грудь Витати, туда, где у меня находились осколки камня рун.
Витати накрыла мою ладонь своей и, крепко сжав пальцы, посмотрела мне в глаза. В ее взгляде я увидел слишком многое: тревогу, страх, сомнения, целую бурю эмоций, что сейчас разрывали ей сердце. Ледяная броня винефика дала трещину, я это чувствовал. Та холодная сила, что позволяла ей выживать, как бы плохо все не было, сейчас ушла. Она стояла, морально обнаженная и совершенно беззащитная, чтобы я понял, чтобы я почувствовал то же, что и она.
Сердце пропустило удар. Я положил вторую руку на ее талию и привлек к себе. Мягко, но уверенно. Сейчас, как никогда, мы были нужны друг другу, в нашу последнюю мирную ночь.
Глава 24. Кровавый разлом
— Вы сошли с ума! — проревел Гатис.
— Тише, альрафи! — прошипела Витати.
— Не затыкай мне рот! Вы точно потеряли всякий рассудок! — продолжал возмущаться мужчина.
Гатис нервно прошелся по своему шатру, бросил на нас пару злобных взглядов, но шагать не перестал — все так же метался из конца в конец, от стены к стене, словно зверь в клетке.
— Так, а теперь, еще раз. Вы двое, хотите начертить на земле огромную магическую печать, которая отправит в бездну все вражеское войско? — уточнил Гатис.
— Ну, сама печать будет небольшой, футов пять… — начал я. — А вот внешний контур да, наверное, с лигу в поперечнике…
Гатис только выкатил глаза, запыхтел, и опять заметался по шатру.
— Это единственный шанс занять эту колдунью и прогнать ее с поля боя. Иначе клан обречен…
— Это я уже понял! Я одного не понимаю, как ты приведешь в действие всю эту… Мерзость!
— Смотрите, альрафи, в печатях есть два контура…
— Можешь мне не объяснять! — резко поднял руку Гатис, затыкая мне рот. — Мы кочевники, но не дикари! И прекрасно знаем, как вы, печатники, извращаетесь над силой природы! Но еще я знаю, что должна быть соблюдена пропорция внутреннего и внешнего кольца! Они всегда примерно соотносительных размеров!
— В этом и задумка, — вмешалась Витати. — Мы не сможем прорваться через строй, чтобы активировать печать, так что она изначально будет с дефектом.
— Печати Призыва крайне мощны и нестабильны, требуют очень мощных контуров, — продолжил я вслед за женой, — а если допустить ошибку…
— Появится разлом в плоти мира, — закончил альрафи.
— А это нам и нужно.
Гатис остановился и еще раз посмотрел на меня и дочь Шаза, будто бы пытаясь проснуться.
— И вы потом сможете закрыть этот разлом?
Мы с Витати переглянулись.
— Сможем, — сказала винефик, — если нам не будут мешать.
— Это какое-то безумие… — пробормотал Гатис, — духи предков, за что мне все это…
— Мы пришли к вам, альрафи, потому что мой отец слишком горд и зол на меня, чтобы принять такой рисковый план. Он приходил вчера, и из этого визита не вышло ничего дельного… Поэтому мы решили обратиться к вам. Вы опытный военачальник, правая рука отца. Вы как никто должны понимать, что клан Тати обречен, даже если исключить присутствие этой колдуньи. А с ней — от нас не останется даже воспоминания.
Я давно заметил, что в родных степях Витати стала более эмоциональна и многословна, но длиннее тирады я от нее слышал только во времена, когда она отчитывала Отавию за ее капризы и беспомощность, когда мы трое бежали из Шамограда на юг.
В груди неприятно кольнуло, на ухо шепнуло «предатель», но я только отмахнулся от гласа совести. Возможно, сегодня я умру. И если так и произойдет, то мне не стоит жалеть о том, куда привел меня мой путь.
— Я не могу… — начал альрафи, но нарвался сначала на взгляд Витати, а потом — на мой.
— Мы или попробуем избавиться от их командира, и тогда будет хоть какой-то шанс, или мы сейчас же отправимся на север. Потому что прямое столкновение с ней — верная смерть, — ответил я.
Гатис посмотрел на Витати, которая стояла со мной плечом к плечу, и понял, что я не шучу. Девушка на самом деле была готова предать родню во второй раз, только чтобы не принимать участие в массовом самоубийстве и не наблюдать, как гибнет весь клан из-за упрямства ее отца.
— Если вы хотите это устроить, то вам нужно поторопиться.
— Место сражения уже выбрано? — спросила Витати.
Гатис только коротко кивнул. Совет командиров уже выбрал место, где даст бой гохринвийцам.
— Нам надо оказаться там как можно скорее, — сказала девушка.
— Я дам сопровождение. Из своих личных бойцов, — сказал альрафи. — Они помогут добраться, да и вообще…
«Проследят за нами», — додумал я за Гатиса, но вслух ничего не сказал.
— Нам надо опередить основное войско хотя бы на несколько часов, — добавил я.
Гатис согласно кивнул, подошел к выходу из шатра и, высунув голову, дал несколько коротких указаний. Через полчаса перед нами уже стояла полудюжина бойцов, в легкой броне, с луками, копьями в руках и саблями на поясе — полностью готовые отправляться.
Выскользнули мы с места стоянки практически никем не замеченные. Дозорные, что стояли по периметру, были больше заняты сборами, чем тем, кто выезжает за пределы лагеря. Воины Гатиса же, строго проинструктированные, взяли нас с Витати в небольшую коробку, закрывая от чужих глаз широкими спинами.
Ехали налегке. Если все пойдет так, как планировалось, то уже к следующему полудню все закончится. Бой будет поутру, после рассвета. Скакать нам — до вечера, то есть на приготовления будет половина ночи, прежде чем к месту битвы выйдет вражеский авангард.
От осознания того, что я затеял, стыло в груди. Я не был трусом, но страх перед разломом —
