Книга На крыльях моей боли - Оксана Ильина

– Здрасти, – ответила та, подозрительно глядя на нее.

– Я хотела у Вас кое-что спросить, – начала девушка, выдавливая слова через силу. – Вы же когда-то дружили с моей мамой, правда?

– Дружили, – цокнула женщина недовольно и следом предупредила: – Но сидеть с твоим чадом не буду. С тобой в свое время насиделась, а благодарности от вас так и не увидела никакой. И денег взаймы не дам!

– Да нет, мне ничего такого от Вас не нужно! – раздраженно ответила Даша, будто бы они у нее действительно просили денег… Сроду такого не было. А вот соседка, когда мама была жива, периодически что-то одалживала. Но чужое добро быстро забывается. А свое, как медаль, носится на груди.

– А что нужно?

– Хотела спросить, Вы слышали что-нибудь про вклад, который папа открывал на мое имя в начале двухтысячных. Может, мама что-то говорила Вам?

– Хм, – задумчиво вздохнула тетя Люба. – Память-то у меня хорошая, несмотря на возраст. Было дело. Помню, я тогда отговаривала Петьку, советовала купить золото, а то как в девяносто седьмом рубль упадет, и все деньги сгорят. У меня ж тогда сто тысяч в сто рублей превратилось, представляешь? По сей день компенсацию не могу получить. Только твой отец не послушал, как заведенный, потащил все сбережения в банк. Что, тю-тю денежки, как я и говорила? – женщина довольно потерла руками.

– Нет, все на месте, – обнадежила ее Даша. – Просто папа никогда мне не говорил про эти деньги.

– Ну так он тебе на будущее откладывал, думал, вырастешь, квартиру какую себе купишь или еще чего. Кто ж тогда знал, что родители так рано помрут.

– Да, кто знал… – тяжело вздохнула Даша. – Спасибо, теть Люб, пойду, а то дочка скоро проснется.

– А что, много там денег-то лежит? – в очередной раз любопытство соседки взяло над ней верх.

– Сколько положил папа, столько и есть, – хмыкнула Даша, заметив разочарование той.

– Ну ты это, если что, обращайся, может, чем надо будет помочь или за девчушкой твой присмотреть. Ладно уж, так и быть, посижу по старой дружбе, – без малейшего намека на искренность предложила тетя Люба. Ну нет, просто незаконно быть такой корыстной!

– Спасибо, но я сама пока справляюсь, – бросила Даша и направилась к себе, тем самым давая понять, что разговор закончен.

Не успела она войти в квартиру, как услышала мелодию телефона.

«Блин, – выругалась девушка, торопливо отправившись на его поиски. – Ну ведь всегда отключаю звук, не хватало еще Варю разбудить».

На экране мигал незнакомый номер. Она нахмурилась, обдумывая, кто же может ей звонить, и, не найдя ответа, произнесла несмело:

– Да, – и тут же включила телевизор, сделав погромче звук, чтобы в случае неожиданного пробуждения дочери и ее крика, абонент на том конце провода четко ее не услышал.

– Дашенька, доченька, здравствуй, – послышался из динамика знакомый голос.

– Татьяна Борисова, здравствуйте. Как Вы? Ничего не случилось? – накинулась с расспросами Даша, разволновавшись из-за неожиданного звонка.

– Я-то ничего, – печально выдохнула женщина. – Прости меня, старую, что не позвонила сразу, чтобы выразить соболезнование. Номер у Егора Александровича спросила, а позвонить не решалась.

– Ничего страшного, – успокоила девушка, почувствовав острый укол совести.

– Как ты, милая, справляешься? – с тревогой в голосе поинтересовалась Татьяна Борисовна.

– Ничего, потихонечку.

– Пусть Бог пошлет тебе терпение и сил пережить это страшное горе.

– Спасибо…

– А Егор-то совсем плох, я так боюсь, что в этот раз он не сможет оклематься, – она запнулась, и Даше показалось, что домработница плачет.

А потом девушка поймала себя на мысли, что совершенно ничего не хочет слышать о Ковалеве, не хочет знать, что он страдает! Почему? Потому, что она не такая бессердечная, как он, и у нее все еще есть чувство вины. Ей гораздо проще думать о том, что ему все равно. Не получилось, стер и забыл.

– Тогда-то он хоть выпускал пар в спортзале, а сейчас сидит в своем кабинете и поет. С офиса звонят, телефоны разрываются, а ему как будто все равно. Я тот день велела рабочим вынести мебель из детской комнаты, хотела разобрать, не нужна же теперь…

– Детской комнаты? – удивленно перебила Даша.

– Да, Егор обустроил ее, когда ты еще у нас была. Но, наверное, не стал говорить, думал сюрприз устроить, – перевела женщина дыхание и надрывисто продолжила: – Я как лучше хотела, думала, меньше напоминаний будет. А он рабочих с лестницы спустил, а мне сказал, чтобы даже заходить туда не смела. Я так испугалась, Даш, никогда еще его таким не видела, – женщина все же не удержалась и всхлипнула.

– Татьяна Борисовна, успокойтесь, прошу, Ваши слезы разрывают мне сердце, – умоляюще прошептала девушка.

– Доченька, я тоже тебя попрошу, пожалуйста, поговори с Егором, сделай доброе дело, ради бога.

– О чем? – замерла она в ступоре и услышала кряхтение дочери.

– Скажи ему, что так нельзя убивать себя, нужно найти силы жить дальше. Он тебя послушает, я уверена, – еще больше ошарашила Татьяна Борисовна. – Прости, что прошу о таком в такое время, но ты сильная, умная, рассудительная... А он – баран упёртый, сам не справится.

– Татьяна Борисовна, я, правда, не могу, – виновато произнесла Даша. – Егор взрослый мужчина, и пора уже ему научиться брать себя в руки.

– Но как, дочка, когда на него беды сыплются одна за другой, – она замолчала, будто прислушиваясь. – У тебя там что, кто-то плачет?

– Кто у меня может плакать. Телевизор работает.

– А ты дома уже? Я-то думала, все еще в больнице.

– Дома, – выдавила Даша сухо и добавила решительно: – И не обижайтесь, пожалуйста, но я не смогу поговорить с Егором. Он давно не маленький мальчик, чтобы прятаться от проблем. И я последний человек на Земле, который будет вытаскивать его из ямы, которую он сам же себе и роет!